— Какое? — с любопытством спросил Болтун.
— Я знаю вас в лицо, — сухо проговорил Шакал.
— Но ведь и я вас тоже, — благодушно заметил Болтун.
— До встречи. — Шакал резко повернулся и зашагал к двери.
Болтун проводил его взглядом. На губах его теперь не было и тени улыбки, а в глазах забрезжило что-то вроде восторга. Это был восторг охотника, напавшего на след крупного зверя.
23
Кремова разглядывала лицо сидящего напротив человека со смешанным чувством жалости и любопытства. Это был пожилой мужчина, лет шестидесяти — шестидесяти пяти, худой, с длинными седыми волосами, стянутыми в «конский хвост». Одет он был в клетчатую рубашку и изрядно поношенный серый костюм.
Мужчина был слегка нетрезв и на Веронику Альбертовну смотрел с мрачноватым любопытством. Кремова постучала но сигарете указательным пальцем, стряхивая пепел, и снова поднесла ее к губам.
— Королева! — улыбнулся седовласый. — Богиня Диана! Валькирия! Годы идут тебе на пользу.
Кремова выдохнула дым.
— Виталий Егорович, ты в состоянии говорить серьезно? — осведомилась она.
Седовласый кивнул:
— Вполне.
— В таком случае выслушай новость: наш с тобой сын жив.
Виталий Егорович несколько секунд смотрел на Кремову, при этом лицо его не выражало ничего, затем вскинул брови и сказал:
— Я удивлен. Удивлен, что ты все еще помнишь о нашем сыне. Может быть, ты даже помнишь, сколько ему сейчас лет? Чуть больше восемнадцати, не правда ли?
— Прекрати юродствовать, — сказала Кремова. — Наш с тобой сын действительно жив. Его зовут Егор Иванович Кремнёв. Сейчас ему…
— Ах, оставь, — дернул щекой Виталий Егорович. — Я слежу за его судьбой уже три десятка лет.
Сигарета застыла у губ Вероники Альбертовны.
— То есть, как? — тихо и недоверчиво проговорила она.
— А вот так. Слушай, старуха, дай закурить, мои кончились.
Кремова протянула Виталию Егоровичу пачку «Парламента».
— Вот спасибочки! — Виталий Егорович вынул сигарету и вставил ее в рот. Закурив, он взглянул на Кремову сквозь облако дыма. — Итак, ты узнала о существовании сына. Поздравляю. И что дальше?
Вероника Альбертовна взяла себя в руки.
— Виталий, я… Я даже не знаю, что сказать. Мы ведь договаривались, что мы… Что ты уедешь из города и не будешь делать попыток узнать о…
— А, перестань, — махнул на нее дымящейся сигаретой Виталий Егорович. — Прошло больше тридцати лет. Зачем вспоминать о всякой глупости. Хотя для тебя, я вижу, наш глупый договор остался в силе. — Он чуть наклонился вперед и с усмешкой поинтересовался: — Неужели ты ни разу не пыталась узнать, где он и что с ним?
Кремова нахмурилась и отрицательно покачала головой.
Виталий Егорович откинулся на спинку кресла и засмеялся.
— Ты великолепна, ягодка! Нет, правда! Я всегда говорил, что ты — необыкновенная женщина!
— Девочка, — поправила Вероника Альбертовна. — Тогда ты называл меня девочкой.
— Тогда да, — согласился Виталий Егорович. — Но сейчас… Ох, Ника, все-таки ты чудо! — Он взглянул на сигарету. — Что-то сигаретки у тебя слабоваты.
— А ты фильтр оторви, — посоветовала Кремова.
Виталий Егорович улыбнулся:
— А ты язва, ягодка. Ну, ладно. Так что ты от меня хотела?
Кремова помолчала.
— Расскажи мне о нем, — тихо попросила она после паузы.
— О ком?
— О нашем сыне.
— Ну… — Виталий Егорович пожал плечами. — Он хороший, крепкий парень. Работает в Службе внешней разведки.
— И он до сих пор тебя не раскусил?
— Боюсь, что это невозможно, ягодка. Посмотри па меня. Посмотри-посмотри, не отводи глаза. Ну? На кого я похож?
— На бомжа, — спокойно ответила Вероника Альбертовна.
— Вот именно, — улыбнувшись, кивнул Виталий Егорович. — А работаю я грузчиком. В маленьком продуктовом магазинчике. Аккурат в том доме, где живет мой… извини, наш с тобой сын.
Вероника Альбертовна смотрела на него изумленно.
— И сколько лет ты там работаешь?
— Четыре года, — ответил Виталий Егорович и стряхнул с сигареты пепел. — У меня ведь ничего не осталось, кроме него. Ни одной привязки. Не будь его, мне и жить было бы незачем.
Кремова покачала головой:
— С ума сойти. И он до сих пор тебя не «расшифровал»?
— Конечно, нет. Когда-то я был лучшим актером в нашей театральной студии. «Быть или не быть — вот в чем вопрос. Достойно ль смиряться под ударами судьбы?..» Ну и так далее. Даже ты признавала, что я лучший актер в Советском Союзе!