– Не нужно резать по пунктиру, – сказал я ей в спину. Она обернулась и снова улыбнулась. Послушалась ли она меня? Не хватало только, чтобы на моей совести было самоубийство этой девчонки. Ведь она точно оставит записку, в которой попросит винить в своей смерти меня, бесчувственную скотину. Самое смешное не то, что мне даже тогда было бы наплевать, а то, что я бы поступил так же. У меня в тот момент и правда проскочила мысль покончить с собой с ней за компанию. И оставить записку, отсылающую к Лене…
С этими мыслями я поднялся на свой этаж и зашёл в квартиру. Эдди дремал в своей комнате. По запаху духов в коридоре я понял, что Софи совсем недавно покинула наше скромное жилье.
Даже не сняв верхнюю одежду, я зашёл в телефон и первым делом удалил свою страницу в социальной сети, чтобы окончательно поставить на всём точку. У меня было одно непрочитанное сообщение, и я даже знал, от кого оно. Читать его я всё равно не стал. Некоторое время я пялился на столь лаконичную фразу "Ваша страница удалена", прежде чем закрыться в своей комнате. В тот день и умер мой аккаунт вместе (как я наивно считал) с любовью к Лене. Осознание этого не доставляло тогда радости, а наоборот – тянуло на самое дно бездны, лишая всяких чувств.
Ближе к вечеру мне пришло сообщение от Арии в мессенджер. Прошло уже три часа с тех пор, как я удалил аккаунт, а лучше мне не стало – апатия сожрала меня целиком. Я лениво потянулся за телефоном. Стоило мне прочесть первое её сообщение, как внутри меня вскипела страшная злоба.
– Лена просила передать тебе это, – писала Ария, а ниже пересылала обещанное сообщение, читать которое у меня не было никакого желания, потому что иначе мне могло стать ещё хуже. А ещё я мог захотеть ответить на её послание или вовсе решить всё вернуть, а допустить этого было нельзя ни в коем случае.
С закрытыми глазами я удалил сообщение Лены. Единственное, что я успел прочесть, так это фразу в конце сообщения "Прощай, Спэнсер". Значит, прощай… Действительно, навсегда. Так легко, без всякой анестезии. После всех этих "ни с кем у меня больше нет таких бесед", после стольких часов тёплого общения, после всего хорошего, что я сделал, она так легко отпустила меня, будто я был посторонним человеком.
– Пожалуйста, больше ничего мне от неё не передавай, – написал я в ответ, чувствуя, как грусть сменяется чем-то новым, безжалостно разрывающим сердце в клочья. – Мне не нужны её прощания, поскольку я попрощался за двоих. А если она хочет, чтобы я вернулся, что мало вероятно, то это бесполезно – я всё решил и не собираюсь что-либо возвращать.
В ответ я получил "Хорошо". Меня это не особо успокоило. Убегая от несчастной любви, я чувствовал себя всё хуже. Наконец я понял, что это за чувство начало разрывать мне грудную клетку: то была ярость. Я злился и сам не понимал почему. Я ненавидел себя за то, что был таким наивным дураком; за то, что позволил себе вновь влюбиться безнадежно, прекрасно понимая, что шанса у меня нет. Я сидел, тупо уставившись на черный экран телефона и проклинал себя за собственную слабость. Черный пластик контрастировал в моих бледных руках. Святая злоба вместе с ненавистью подчинила каждый участок моей белой кожи. Я ненавидел себя, ненавидел Лену, ненавидел Арию, ненавидел весь мир вокруг. Мне как будто был нужен лишь объект для обвинения. Кто-то, на кого я мог свалить причины собственного провала. Лучшей жертвой, разумеется, была Лена, но я не мог позволить своим черным липким мыслям запятнать ее. Для меня, несмотря ни на что, она оставалась идеальна, и я не мог позволить себе оскорблять её даже мысленно. И одновременно с этим у меня слёзы выступали на глазах каждый раз, когда я смел думать о ней. От грусти или от злобы? Я понятия не имел.
Весь оставшийся вечер я пролежал плашмя в насквозь пропитавшейся моим смешанным со слезами потом постели, упиваясь сначала презрением к себе, затем презрением к Лене или испытывая разрывающую грудную клетку злобу на весь мир.
Из апатии меня вывел проснувшийся Эдди. Он заглянул ко мне в комнату, как-то разглядел мое бледное тельце в темноте и спросил:
– Ты спишь?
– Пью слезы.
– Черт, что с тобой? В последнее время ты сам не свой, – Эдди, кажется, опасался заходить ко мне в комнату. – Может, расскажешь, что случилось? Из-за девчонки что-ли?
Я промычал что-то в ответ, а затем добавил:
– Я потом тебе все расскажу, хорошо? Всё расскажу, обещаю. А сейчас лучше оставь меня одного. Я немножко мёртв.
Эдди выругался, но из комнаты всё-таки вышел.
Мне нужно было выговориться. Излить душу тому, кто ничего не знает. Идеальный вариант – выбраться на улицу, схватить какого-нибудь незнакомца и рассказать ему всё от начала и до конца. Но… Это же я. Общению с живыми людьми я всегда предпочитал Интернет. Да, там тоже были живые люди, но преимущество было в том, что они были лишены возможности контактировать со мной, видеть меня. Можно спрятаться за цифровой маской и играть любую роль без всякого глупого страха. Рассказать всё, что угодно, а затем исчезнуть, испариться, затеряться в этой паутине навсегда. Разве это не чудесно?