– Согласен. Она богиня.
Кажется, это прозвучало слишком обречённо.
– Ты говоришь это после того, как написал шесть страниц чистой злобы, прокляв её всеми возможными способами.
– Ага. Сам не знаю, что со мной. Наверное, чувства ещё не умерли, а злоба уже вторглась в сердце, из-за чего теперь и происходят подобные парадоксы.
Чтобы погрузить меня в депрессию, однако, не нужно было много усилий, достаточно было лишь катализатора, например, увидеть Лену перед занятиями в университете. Иногда я видел её в обществе этого подонка. Честное слово, положив руку на сердце спустя столько времени, они совершенно не подходили друг другу. Это выглядело так, будто два незнакомца стоят рядом на автобусной остановке – ни намёка на чувства. Но, когда я видел их, мой мозг отключался, оставалась лишь оболочка – сосуд, полный злобы. Поэтому я сразу же старался убежать, удрать куда-нибудь подальше, предварительно включив максимально громкую музыку. Но от депрессии это не спасло, было слишком поздно, с потому до конца дня я был обречён еле волочить ноги и думать, думать, думать. В такие моменты я и шёл к Эдди за поддержкой, низко свесив голову, снова и снова. Он много раз предлагал напиться, но я отказывался, считая самым сладким напитком собственные слёзы.
Спустя около месяц после написания отравленного письма, я пришёл в разгар выходного дня в комнату к Эдди, где он лежал в постели в обнимку с Софи. Одного взгляда на них хватило, чтобы понять – вот действительно счастливая, достойная пара, у которой ещё всё впереди. Комната была насквозь пропитана искренними чувствами. Я ощутил это особенно остро, ведь моя комната была уже долгое время пропитана лишь тоской и безнадежностью. Где-то любовь умирает, а где-то процветает. Это ли не жизнь, это ли не суть существования людей? Пока один теряет вес и из обломков старается восстановить это бесполезное, глупое сердечко, другой совсем неподалёку цветёт благодаря любви, чувствуя жизнь каждой клеткой тела. Таким был и Эдди, когда я его увидел – счастливого, казалось, совершенно не знающего, что такое депрессия. Это неправда, я знал, что он пережил тоже очень много падений, но в тот момент создавалось впечатление, что в обнимку с этой невероятно везучей девушкой лежит человек, переполненный позитивной энергией, отталкивающий от себя любой мрак, который в своих душах переносят вечно угрюмые и не довольные чем-то люди вроде меня. Он был моим антиподом, это понял бы любой, кто увидел нас тогда вместе. Жуткое зрелище: моё лицо напоминало белую гипсовую маску с черными разводами чернил под глазами. Опухшая рожа безумца, как я её называю. Лицо человека, который сам себя истязал.
– Эдди, – сказал я, стоя в проходе и глядя в пол как-то застенчиво, – знаешь, а мне наплевать на неё. Я не знаю, как так случилось… Я просто подумал: а какого черта? Почему это я должен убиваться из-за неё, пока она беззаботно проводит время в обществе этого кретина? И теперь… Теперь я, кажется, чувствую себя намного лучше… И я не буду ничего такого ей делать, это не нужно. Время всех нас рассудит и всем воздаст должное, мне не нужно для этого вмешиваться, угрожая убить её. Как бы хреново я себя не чувствовал, это не даёт мне права опускаться так низко и поступать против воли совести.
– Так это же замечательно, чувак! – улыбнулся мне Эдди. – Я прям горд за тебя. Это слова здраво мыслящего пацана, другое дело.
Но в этот момент меня переклинило и прорвало.
– У меня появился вечный враг. Пока я ненавижу её, во мне пылает огонь, который выжигает мои внутренности. Благодаря ему я чувствую себя живым, я хочу жить, я хочу творить, мной движет эта злоба. Ненавижу себя, ненавижу её, ненавижу её выродка-парня, который утащит её на самое дно! Ненавижу их всех! Вот увидишь: он угробит её. Она сгниет вместе с ним, потому что ему наплевать на нее, а ей наплевать на него! Какая здесь может быть любовь, это же просто карнавал лицемерия! Ради чего он с ней? Любит? Я её любил так, как никто и никогда не сможет полюбить! Не он, этот самовлюблённый, паршивый ублюдок, а я! На что он способен ради неё? Готов ли умереть? Черта с два!..
– Господи, успокойся! – взмолился Эдди, пораженный резкой переменой моего настроя. Я был удивлён не меньше.
– И не подумаю! – рявкнул я. – Это я был готов сдохнуть ради неё, я! Был готов помочь ей, высосать всю боль, сделать счастливой, любить до гроба! Идиот, ха-ха, какой же я идиот!
Они смотрели на меня как на безумца. Но именно безумцем я тогда и был. Софи выглядела особенно удивлённой. Эдди за всё время нашей дружбы и совместной жизни, видимо, привык к подобным выходкам, а потому переносил мой монолог вполне терпеливо.