Итак, современный человек по сути своей ничем не отличается от пращура из каменного века; вся разница сводится лишь к использованию более сложных орудий труда. «Ну и что? — спросят консерваторы. -До сих пор мы обходились прогрессом технологий без прогресса человека, пусть так будет и дальше.»
Не будет. Потому что каменный век кончается на наших глазах. Все три фундаментальные составляющие исчерпали себя.
Мораль уже не может эффективно служить сдерживающим и направляющим фактором. Люди либо вовсе отказываются от навязываемых догм, либо с легкостью меняют одну их систему на другую. История XX века, с ее десятками миллионов убитых и замученных, с торжеством самых кровавых режимов в истории, наглядно доказала это. И доказывает и сейчас, когда совершается нечто похуже войн — когда мораль обращается против науки, против цивилизации. Запреты на исследования в области клонирования — это больший позор XX века, чем все кровавые диктаторы. И ведь речь пока идет только о копировании природных аналогов. Что же будет, когда речь пойдет о генной инженерии и киборгизации? А необходимость этих технологий очевидна, ибо, не говоря уже о несомненной выгодности улучшения собственного тела, путь изменения мира без изменения человека также пришел в тупик. Продолжительность жизни оказывается слишком низкой для усвоения необходимых знаний, скорости — слишком высокими, потоки информации — слишком большими. Отдельная проблема — генетическое вырождение, ведь, развив медицину, человек прекратил естественный отбор, и генетические «сорняки» рано или поздно задушат «основную культуру», если не бороться с этим генноинженерными способами. Но, разумеется, изменения должны затронуть не только тело. Если люди не перестанут «голосовать сердцем», если на смену страстям, с одной стороны, и морали, с другой, не придет разум и здравый смысл — не спасут никакие высокие технологии. Дикарь с атомной бомбой — это вам не дикарь с дубиной…
Итак, человечество подошло к черте, за которой — или радикальное изменение с выходом на качественно новый уровень, или гибель (в лучшем случае — стагнация с постепенным откатом назад и репрессивным подавлением всех попыток прогресса). И процесс этого изменения уже начался. Движущей силой этой революции (вероятно, самой значительной со времен появления homo sapiens) являются информационные технологии. Большинство людей еще не осознают, что именно происходит на наших глазах, рассматривая компьютеры просто как еще один из многочисленных костылей, на которые опирается первобытный человек со времени своего выхода из пещер. Как очередной товар, продавая который, наш дикарь может заполучить три кабаньи ноги вместо двух (хотя куда ему три, он и одну-то не съест!) О пессимистическом сценарии развития событий я уже писал («Компьтерра» #197, «Гонки на вымирание?») — при нем сохраняются первобытные парадигмы и компьютер превращается в вариант свистнувшего рака из превосходного рассказа Тэффи «Когда рак свистнул» (силу, призванную удовлетворить желания каждого, но в результате несущую вред всем, кроме наживающейся на ней корпорации). Рассмотрим же теперь оптимистический вариант. А он состоит в том, что компьютеры не просто входят в повседневную жизнь, не просто становятся необходимым инструментом и объектом купли-продажи, а — происходит интеграция человека и компьютера, сначала культурная, а потом и физическая (киборгизация). Несомненно, что успешное течение этого процесса разрушит парадигмы каменного века.
Причем сопротивление мы наблюдаем уже сейчас. Дикарь нутром чует угрозу и стремится к самосохранению, делая все, чтобы компьютеры так и остались просто еще одной насадкой для каменного топора. Поэтому даже в компьютерных изданиях мы нередко видим фразы «но, конечно, сеть никогда не заменит живого общения…» «но, конечно, компьютеры никогда не будут сами писать музыку…» и т.п. Прямо-таки хочется поинтересоваться у авторов, в какой Академии Всемогущества они получали диплом Господа Бога, чтобы с такой уверенностью делать прогнозы на всю предстоящую вечность. В обычных же СМИ, рассчитанных на среднестатистическую тетю Маню, и вовсе периодически звучит истерический визг: «Ах какой ужас, наши дети превращаются в роботов!» «Ни в коем случае не покупайте ребенку тамагочи!» Меж тем тамагочимания — явление не более уродливое, чем содержание реального животного, не приносящего практической пользы. Конечно, нынешние тамагочи очень примитивны, но это чисто технический вопрос, решаемый по мере удешевления электроники. А так — какая разница, состоит ваш любимец из белковых молекул или электрических зарядов в модулях памяти? Т.е. разница, разумеется, есть — во втором случае с ним гораздо меньше проблем, если только не программировать таковые специально. Здесь мы возвращаемся к проблеме страстей, точнее, в более широком аспекте эмоций, не имеющих рационального обоснования. Если их ликвидация пока не представляется возможной (хотя я отнюдь не исключаю этого в будущем), то вытеснение их в область виртуального выглядит приемлемым компромиссом. Собственно, так уже происходит с насилием. Если соответствующие фильмы лишь распаляют агрессию, ибо зритель лишен возможности участвовать в событиях, то компьютерные игры, по многочисленным отзывам, являются хорошей разрядкой агрессивных эмоций. Виртуализация всех страстей, включая, конечно, и сексуальные — пусть и не качественный прорыв, но шаг вперед по сравнению с каменным веком. Для кого-то подобные игрушки станут чем-то вроде прививки — ослабленной инфекции, создающей иммунитет против настоящей болезни; кто-то так всю жизнь и останется пленником виртуальных эмоций — но уж пусть лучше правит миром или затмевает лавры Казановы и де Сада один на один с компьютером, чем создает проблемы в реальном мире.