Фразу она не закончила, и осталось непонятным, на что она намекает. «Как будто» — и многоточие. Кроме меня, никто их скрытого смысла не замечал. Катаржина больше не противилась, только поигрывала золотой цепочкой на шее и молчала.
— За каждое «не согласен» фант с себя и стопку в себя, — громогласно огласила Мирка правила игры. — Парные вещи, вроде чулок или сережек, считаются за одну… Вопросы есть?
— Нет! — ответили мы хором, воздержалась только Катаржина. Хмурая, как ноябрьское небо, она поигрывала для разнообразия браслетом своих миниатюрных часиков и, наверное, подсчитывала свои безопасные, «необнажающие» фанты.
— Тогда поехали! — объявила Мирка. — Павел, ты согласен прямо сейчас отправиться в деревню за сигаретами?
— Не согласен! — ответил Павел и положил на стол часы. — Ну и заданьица ты даешь! Ничего себе игрушки!
— Придумай что-нибудь поинтереснее, — заявил Борек. — Твоя очередь.
Павел пожал плечами и спросил Зузану, не согласна ли она подарить Гонзе страстный поцелуй.
— Не согласна, — отказалась Зузана. — С какой стати я должна со всеми целоваться?
— Не со всеми, а с Гонзой! Но страстно! — уточнила я.
Зузана выпила глоток вина и тоже сняла часы.
Так и пошло. Вскоре фанты пришлось складывать на лавке, потому что на столе не хватало места, сливовицы в литровой бутылке осталось на донышке, а вместо вина пили грог.
Первой раздеваться по-настоящему выпало Мирке. Зузана, которая задавала ей вопрос, в общем-то не требовала ничего невозможного: принеси, мол, из мансарды овчину и покувыркайся на ней. Но Мирка с пьяной ухмылкой произнесла: «Нате вам!» — и стащила через голову легкий свитерок, под которым, остался только бюстгальтер. Свитер она швырнула на лавку, глоток грога опрокинула в рот, а для Гонзы придумала совсем каверзное задание: не согласится ли он снять с Катаржины джинсы?
— Нет, — пожал он плечами. — Правда, если она не против…
— Не волнуйся, я против, — успокоила его Катаржина. — Это уже никакая не игра, а самый обыкновенный стриптиз.
— Ну и что? — загорланила Мирка. — Послушай, Катрин, перестань корчить из себя недотрогу, а то я и в самом деле разозлюсь! И уж если пойду вразнос…
— Не мели чепуху! — резко прервала ее Катаржина. — Перестань чепуху молоть, — повторила уже спокойнее, потом встала, расстегнула «молнию» и действительно сняла джинсы. Перед нами во всей красе, до самых кружевных штанишек, предстали ее длинные, стройные ноги. Но только на мгновение: она кинула джинсы на лавку и быстро села за стол.
— Твоя очередь, — кивнул Павел Гонзе. — Жаль только, что легко отделался…
Но, прежде чем Гонза что-то придумал, Катаржина предложила закончить игру.
— И так уже докатились, — недовольно заявила она, искоса глянув на Мирку. — Давайте возвращать фанты.
— Только за выкуп, — уточнил Борек. — Гонза, начинай!
Тут уж мы совсем развеселились. Борек пел оперные арии, Павел отжимался двадцать раз от пола, а Зузана получила задание лягнуть, поцеловать и шлепнуть по затылку любого из нас. Все это она проделала с Бореком, но лягала его и шлепала так осторожно, что выкуп мы ей не засчитали, а вместо этого отправили за водой для грога. Мирку заставили заплести Катаржине две косички, Катрин «за пережитые страдания» потребовала свои джинсы, но жюри решило, что она их не получит, потому что работала с нею мастерица и страдать ей не пришлось. Дошла очередь и до овчины, мы отправили за нею Павла, а Мирке пришлось-таки на ней кувыркаться. Фанты уже разыгрывали сразу по два, чтобы побыстрее шло дело, но на лавке их было еще полно.
Зажав в руках очередные, Гонза провозгласил:
— Какой приговор тем несчастным, чьи фанты держу сейчас?
— Календарик! — крикнула совсем расшалившаяся Зузана. — Только календарик!
Гонза ухмыльнулся и вручил одни часы мне, а другие — Бореку.
— Ну вот, — проговорил Борек, — теперь с Аленкой полижемся.
Но я только показала ему язык.
— Обойдешься, дорогуша, не путай Далмацию с дирекцией. Это не мои часы, а Катаржинины.
Катаржина кивнула головой, надела часы на руку и обратилась к Бореку:
— Давай будем сидя?
Тот было согласился, но тут вмешалась Мирка:
— Ну уж нет! Никаких махинаций! Только стоя!..
— Ради твоих прекрасных глаз буду всем демонстрировать свои трусики, — попробовала возразить Катаржина.
— Вот и прекрасно! — спокойно ответила Мирка, по-кошачьи прищурив свои серо-зеленые глаза. — Но если ты возражаешь…
Снова неоконченная фраза и многозначительное молчание в ответ; похоже, она держала Катаржину в горсти и то и дело ей об этом напоминала. Эта загадка занимала меня даже больше, чем вероятная измена Павла.