— Я уйду, как только перестанут играть. Ты пока ничего не говори! Знаешь ведь Гонзу: он может за мной побежать вдогонку.
Я кивнул.
— Как хочешь.
Она взяла со стола свою сумочку, машинально щелкнула замочком. Третий танец приближался к концу, и я поторопился спросить:
— А в горы ты в самом деле с нами поедешь?
Она чуть заметно свела брови.
— Ты тоже хочешь, чтобы я поехала? У тебя ведь будет Алена.
— Верно, — слегка смешавшись, возразил я. — Но я беспокоюсь обо всей компании. Если ты откажешься ехать, Гонза может передумать. Понятно?
— Выходит, мне ничего другого не остается, как поехать, — удовлетворенно сказала она и улыбнулась. — Но ты должен пообещать, что будешь меня оберегать. От интриг и ловушек.
Ответить я не успел. Оркестр умолк, Катаржина подарила мне экспортную улыбку и встала:
— Ну, пока! Значит, пока что ничего не говори!
Схватила сумочку и направилась к выходу. Но опоздала и столкнулась с Бореком и Аленой, которые возвращались к столику с площадки. Борек придержал ее, но не больше чем на полминуты.
Следующую серию я танцевал с Зузаной, Гонза — с Аленой, а Борек пропустил. Позже я объяснил Гонзе, что Катаржина уехала домой из-за немца.
— Нет, она просто чокнутая. Убегать из-за этого пивного бочонка? — удивилась Алена.
Я пожал плечами:
— Ну, ты же знаешь Катаржину…
— Норовистая девка! — поддержал меня Борек.
Гонза промолчал, только с ненавистью поглядел в сторону бара. Немец все еще ждал. После ухода Катаржины я не спускал с него глаз. Свою рюмку он опрокинул, вторая стояла нетронутая. Только минут через десять он выпил и ее; видно, дошло наконец, что остался с носом. Он заплатил и отчалил.
Чуть раньше встала и Зузана. Мозельское, очевидно, ударило ей в голову, но если у Алены развязался язык, то Зузана молчала как убитая. Вернулась она примерно через четверть часа — слегка побледневшая, но снова готовая выпить.
— Вышла на свежий воздух, голова немного разболелась, — объяснила она и виновато улыбнулась Бореку.
— Пить надо умеючи, — отрезал тот, чем рассердил меня, потому что сам выпил совсем мало, две-три стопки, а официант как раз раскупоривал перед Гонзой пятую бутылку. Последнюю. Больше решили не заказывать.
Гонзе почти хватило выигрыша, чтобы расплатиться. Мне он сотню вернул, а Бореку нет.
— Пойду еще куда-нибудь, — сказал Гонза уже на улице. — Деньги у вас есть, можете взять такси. А то намучаетесь с девчонками.
— С Зузаной — точно, — подтвердил я. Та стояла, прижавшись к Бореку, почти повисла на нем, глаза закрыты, голова — у него на плече.
— Не столько пьяная, сколько влюбленная, а это куда хуже, — хмуро, явно думая о своих делах, пояснил Гонза. Потом, уже поспокойнее, добавил: — Насчет меня не беспокойся. Пересплю в сто третьей у Властика. Пепек после обеда уехал домой.
— Ну и прекрасно! — сказал я и отправился ловить такси.
2
— О Господи! — выдохнула Алена и прижалась к Павлу.
А он словно окаменел, только фонарик в руке дрожал.
— Это, наверно, Мирка. Вчера нализалась, а теперь ей снятся кошмары. Или решила пошутить. Не слишком удачно.
— Нет! — вся дрожа, выговорила Алена. — В шутку так не кричат. В жизни ничего страшнее не слышала.
Про себя я признал ее правоту, но вслух ничего не успел произнести, потому что за спиной у Алены скрипнула дверь, и в свете фонарика появился Борек.
— Послушайте, что тут за психушник? — спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Мирка там бесится, но не может открыть. Ключа, что ли, нет…
Что за неразбериха! Максимум десять минут назад, когда я отправился в уборную, Мирка была в норме, совсем не пьяная. Она собиралась ехать в Прагу. А сейчас ревет и кричит об убийстве.
Я уставился на Борека.
— Ты можешь мне объяснить, что тут происходит?
— Ничего не происходит, — ответил он, — если не считать того, что кто-то убил Катаржину. Понятное дело, если верить Мирке. Зузана спит, Мирка ревет, вы все здесь, передо мной, так что остается только королева Иордана… Я хотел сказать — Ядрана.
Он иронически ухмыльнулся, как бы давая понять, что в любых обстоятельствах умеет владеть собой.
Больше я ничего не стал спрашивать, а бросился в кухню. За мной — Павел, сопровождаемый Аленой, и последним — Борек. Пройдя между кафельной печью, столом и своей разбросанной постелью, я на секунду остановился перед дверью в «дамскую» спальню.
— Давай-давай! — поторопил меня Павел. — Чего ждешь?