Резидентуре неизвестно о наблюдении КГБ за разведчиками с помощью самолетов и вертолетов. Тем более что воздушное пространство над Москвой закрыто для полетов летательных аппаратов. Радиоконтроль резидентуры за обстановкой в эфире не обнаружил ничего подозрительного. Эрик Хонтауэр очень гордился техническими возможностями резидентуры. Ведь по существу контроль был двойным - действовал пост перехвата разговоров по радио русской контрразведки на верхнем этаже здания посольства, оборудованный сложнейшей аппаратурой слежения, а у самого Бронсона был специальный прибор для выявления работы наружного наблюдения, если бы оно велось во время выхода разведчика к "Павлину"! Гордость специалистов-инженеров технической службы Лэнгли, много раз выручавшей разведчиков московской резидентуры, когда им докучала слежка русской контрразведки.
Руководитель московской резидентуры считал, что наружного наблюдения за Арнольдом не было. Не появилось и никаких сообщений в русских средствах массовой информации, тоже падких, как и их западные коллеги, на сенсации. Русские не удержались бы и потребовали отъезда Бронсона из Москвы, получив информацию о его участии в деле "Пилигрима". Персона нон грата - вот непременная реакция на действия разведчика-дипломата, угрожающего их безопасности!
Резидентура немедленно вышлет необходимые для тщательного исследования предметы одежды и обувь Бронсона, но не может скрыть сомнения, что тайниковый контейнер мог быть обнаружен собаками при таких обстоятельствах, в каких проводилась операция.
Хонтауэр был удивлен одним и своего удивления от Вашингтона не скрывал: как русской контрразведке удалось так быстро раскрыть "Пилигрима". Если верить сообщениям из Лэнгли, его надежно законспирировали. Может быть, русским было что-то известно о нем еще в Таиланде? Какая-нибудь неосторожность в Бангкоке? Или им удалось каким-то образом склонить агента к признанию связи с американской разведкой? Да мало ли может быть причин провала агента, причин неудачи разведывательной операции!
"Провал "Пилигрима" - не первая и, к сожалению, не последняя неудача Центрального разведывательного управления в Советском Союзе... К несчастью, провалы разведывательных операций в Москве не такая уж редкость. Важно, чтобы в Лэнгли взвешивали победы и поражения, учитывали огромные сложности обстановки. Удач у московской резидентуры немало, и в Вашингтоне о них, конечно же, знают", - размышлял он.
Эрик Хонтауэр готов при всех обстоятельствах защищать свою московскую резидентуру. Как бы ни было трудно, работать разведке в Советском Союзе можно. Необходимо развивать и дальше агентурную сеть резидентуры, нужно проводить технические операции. Какой бы ни был риск, какие бы потери ни приходилось нести - эффект всегда перевесит затраты. Конечно, потеря "Пилигрима" - тяжелый удар по резидентуре, по ЦРУ в целом. Но ведь борьба с русскими на этом не заканчивается!
И все же загадка разоблачения русской контрразведкой "Пилигрима" серьезно беспокоила резидента ЦРУ. Так же, как и его шефов в Лэнгли. "Возможно, у русских есть свой "крот" в Вашингтоне и он одолел американского "крота" в Москве?" - эта невеселая и тревожная мысль не давала покоя Эрику Хонтауэру. После провала "Пилигрима" его не покидало отвратительное расположение духа. В нем кипела обида на несправедливость. Все-таки в Лэнгли не хотят понимать специфики работы в Москве. А кроме того, его захлестывала настоящая бойцовская злость. Он умел, как хороший боксер, держать удар. Умел ответить противнику, когда тот уже начинал торжествовать победу.
Его волновала не столько потеря "Пилигрима". В конце концов, один агент еще ничего не решает! Судьбы агентов не должны отвлекать внимания от главного. Каждый агент, увы, проживет столько, сколько ему отмерено. Лучше, конечно, чтобы срок его деятельности был не слишком коротким. Резидента ЦРУ, пожалуй, больше беспокоили разговоры об ошибках резидентуры, о его собственной недальновидности. И тогда возникает опасность для удачно складывающейся карьеры.
Эти свои соображения Эрик Хонтауэр, впрочем, держал при себе и, конечно же, не сообщал о них в Лэнгли. При всем расположении к нему руководства Советского отдела и самого директора. Ответы на телеграммы он заканчивал обычно на оптимистической ноте: он уверен, что в результате новых операций Центральное разведывательное управление добьется поставленной цели и американский "крот" появится в Ясеневе! Резидентура, со своей стороны, сделает все необходимое, чтобы неудачного исхода не было.
Как и его шефа - начальника Советского отдела, - Эрика Хонтауэра поглотила версия о "кроте" КГБ в Лэнгли, выдавшего русским "Пилигрима". Он уверовал в эту спасительную идею о советском "кроте", как исключительном виновнике всех неудач и провалов московской резидентуры, сыпавшихся на нее в последние годы как из рога изобилия. Да, виноват "крот", подобный тому, которого в Лэнгли с таким усердием пестовали, пытаясь внедрить в лагерь противника, и которого теперь ЦРУ проглядело у себя. Других объяснений просто не может быть. В Центральном разведывательном управлении не ошибаются.
Наверное, Эрик Хонтауэр так никогда и не узнал об истории с фотоаппаратом "Минокс", забытом Арнольдом Бронсоном в салоне своей автомашины. Ведь сам Бронсон промолчал, возможно, считая инцидент с "Миноксом" не стоящим внимания. Да, пропажу он быстро обнаружил, нашел фотоаппарат там, где его обронил, и ничего с "Миноксом" не произошло, пленка была цела.
Когда в самом начале будущего года подойдет к концу срок командировки Эрика Хонтауэра в Москву и резидент ЦРУ вернется в Вашингтон, он получит новое назначение. Его новая работа приведет Хонтауэра в контрразведывательное управление Лэнгли, но он не забудет о неудачах в Москве. На новой должности он с удвоенной энергией примется за поиски русского "крота", чуть было не погубившего его карьеру.
Но как бы то ни было, Эрику Хонтауэру придется пробыть в Москве еще три-четыре месяца, и он волею судьбы будет вовлечен в увлекательную оперативную комбинацию, связанную с агентом "Рекрутом" и призванную компенсировать потерю "Пилигрима". Кто хочет, тот добьется, кто ищет - тот найдет.