Саперы вырыли три колодца, но воды не нашли. А мы так надеялись на эти озера!
Впереди по маршруту на карте значился маленький населенный пункт Улан-Усу. Если судить по слову «усу» — там есть вода. Туда и двинулся разведотряд старшего лейтенанта Лобанова.
До поселка оставалось добрых десять километров. Кто знает, сколько из них разведчикам придется проталкивать свои машины по гобийским пескам, выдерживать мучительную тряску?
Религиозные люди связывали ярость пустыни с проклятием небес. Помню, встретившийся нам бадарчин-странник, идущий на богомолье, сказал:
— Никто еще не нарушил безнаказанно покой Гоби в такое время года. Всевышний превращает пустыню в раскаленную сковородку и заживо жарит грешников…
Путь разведчиков Лобанова к Улан-Усу действительно оказался очень трудным. Каково же было их огорчение, когда они увидели, что все глинобитные мазанки пусты, а в колодце лежит труп верблюда. Жители остались без воды и покинули свои лачуги.
Еще один источник находился километрах в двадцати южнее, около Парей-Хоб.
— День клонится к вечеру, и если японцы отошли в этом направлении, то на ночь остановятся у колодца, — рассудил Лобанов. — Надо захватить их врасплох.
Двинулись дальше, отсчитывая расстояние по спидометру. Машины по ступицу зарывались в песок, и люди, обливаясь потом, вытаскивали их на руках. Когда до места осталось четыре-пять километров, разведчики сошли с машин. Лобанов посмотрел на часы. Для памяти записал на карте: «18.30».
С теневой стороны вдоль бортов выстроились солдаты.
Старший лейтенант расстегнул ворот гимнастерки, надел пилотку и вышел к строю.
— Дальше пойдем пешком. Ехать опасно: шум моторов выдаст нас. Нужно не только дойти до колодца, но и сохранить силы для боя. Кто способен на это — два шага вперед!
Сзади никого не осталось. Так уж у нас повелось. На трудное дело вызываются добровольцы. Лобанову требовалось несколько человек, но отобрать их оказалось не так-то просто: добровольцами оказались все!
Вскоре небольшой отряд, захватив автоматы и гранаты, ушел к колодцу.
Томительно тянулось время. Не зря, видно, говорят: ждать да догонять хуже всего. Прошло минут тридцать.
Начало темнеть. Кто-то тихо сказал:
— Может, подтащим, машины поближе?..
Все будто ждали команды. Поднялись, подошли к автомобилям и начали толкать их вслед за ушедшими товарищами. Падали, поднимались, бросали под колеса плащ-палатки, шинели и вновь толкали, изнемогая от усталости.
Услышав выстрелы, разведчики уселись в машины и, включив фары, двинулись к колодцу. Они успели вовремя.
Оказалось, что противник, заметив на фоне заката наших солдат, открыл огонь. Бойцы развернулись в цепь, залегли, а затем стали приближаться короткими перебежками. Напряжение огневого боя быстро росло.
Лобанов нервничал от того, что момент внезапности был утрачен. И вдруг над степной равниной вспыхнул яркий свет. Лучи света, обшаривая складки местности, быстро приближались.
Японские солдаты и дэвановцы прекратили стрельбу и обреченно подняли вверх руки. Разведотряд захватил населенный пункт и поторопился сообщить: «Вода имеется». Только на следующий день мне доложили, что японскому офицеру удалось и этот колодец отравить стрихнином.
«Если сегодня все дивизии и бригады достигнут своих рубежей в плановые сроки, — думалось мне, — значит, войска обрели свою боевую форму, значит, можно рассчитывать, что на рубеже озер Арчаган-Нур и Далай-Нур мы появимся раньше, чем баргутские кавалерийские и японская танковая дивизии».
В полдень командиры отдельных танковой и механизированной бригад полковники Иванушкин и Попов доложили о выполнении задачи дня. Почти одновременно на левом фланге овладела своим рубежом и дивизия полковника Доржи. На правом фланге Конно-механизированной группы умелыми действиями блеснула дивизия генерала Доржипа-лама. К исходу дня главные силы группы углубились в территорию Маньчжурии на расстояние свыше ста километров.