Следующим на пути опорным пунктом противника был небольшой населенный пункт Эрлянь, лежащий на Калганском тракте. Там размещался японский разведпункт и пограничники.
Дорога тут спускалась к озеру Эрэн-Нур, вся окружающая этот пункт местность была хорошо видна нашим разведчикам. Поэтому, когда 3-й мотострелковый полк подошел к Эрляню, его командир подполковник Финогенов имел достаточно сведений, чтобы решиться на атаку с ходу. Предбоевые порядки батальонов, не останавливаясь, развернулись и, обрушив на позицию противника шквал автоматного и артиллерийско-минометного огня, стремительно атаковали. Японцы и дэвановцы не выдержали мощного и дерзкого натиска наших воинов.
Во второй половине дня 11 августа мотомехгруппа повела наступление на город Чжанбэй. На этом направлении, недалеко от Калганского тракта, находился дворец Барун-Сунитван. Здесь размещалась ставка князя Дэ-вана. После овладения населенным пунктом Холтыйн-Сумэ специально созданный отборный отряд должен был свернуть с тракта на юг и внезапным стремительным ударом захватить дворец.
Вечером командир 27-й отдельной мотострелковой бригады донес: «Холтыйн-Сумэ взят. Это небольшой населенный пункт. В нем монастырь, массив кирпичных, саманных домов и множество юрт. По показаниям жителей, здесь размещались военная школа, насчитывающая несколько сот человек и подразделение из охраны князя Дэ-вана. В соответствии с вашим приказом мотомеханизированная группа частью сил наступает в направлении Ба-рун-Сунитвана».
Командиру бригады было приказано осуществить захват этого важного пункта таким образом, чтобы японцы не успели разграбить и вывезти художественные и исторические ценности, принадлежащие китайскому и монгольскому народам. Организовать их охрану, а в дальнейшем в общепринятом порядке сдать местным органам народной власти.
Примерно через сутки наши передовые части захватили Панцзян и почти одновременно — Барун-Сунитван. Живописный дворец Дэ-вана окружали кирпичные здания, предназначенные для многочисленной свиты и слуг. Поблизости находились казармы, в которых размещался кавалерийский полк личной охраны князя.
К моменту подхода наших частей в резиденции не оказалось достаточно войск, способных к серьезному сопротивлению. Разведотряд под командованием майора Слаутского стремительно ворвался в населенный пункт. Князя здесь не оказалось. По одним сведениям, он с семьей в сопровождении охранного кавалерийского полка удалился в сторону Калгана, по другим — вылетел в Калган на японском самолете, успев сменить гражданское платье на форму генерала японской армии. Бежали и японские подразделения, около 100 сотрудников оперативного пункта, школа юнкеров и другие. Это произошло столь поспешно, что в населенном пункте осталось почти все вооружение, боеприпасы и различные склады военного имущества. Пленные показали, что японцы отошли на Калган.
Помощник начальника политуправления МНРА по ревсомольской работе товарищ Цэдэндамба рассказал мне два любопытных случая, связанных с Барун-Сунитваном. В первый же день после его захвата он побывал во дворце князя Дэ-вана. В сопровождении ламы-казначея осмотрел дворец, ознакомился с его достопримечательностями. При осмотре одного из столов казначей вынул черную коробку и открыл ее. К своему удивлению, Цэдэндамба увидел множество орденов, в большинстве японских.
— За какие подвиги Дэ-ван награжден?
— За верное служение его величеству императору Хирохито, — без тени смущения ответил лама.
— Но ведь служить оккупационным властям — значит быть предателем своего народа!
Лама вскинул глаза и словно с амвона произнес:
— Божественный император Хирохито — наместник богини Аматэрасу Оомиками на земле. Служить ему — значит служить своему народу.
— Народ уже разобрался, кто кому служит. Мы выполним свою освободительную миссию и уйдем из вашей страны, предоставив народу возможность самому решить свою судьбу. Вот тогда вы увидите, как глубоко заблуждались.
Ордена князя Дэ-вана позже были переданы генерал-лейтенанту Цеденбалу.
В ставке Барун-Сунитван сдалось в плен несколько сот юнкеров. Все они утверждали, что являются членами революционного кружка, возглавляемого одним из юнкеров. Полковник Цэдэндамба побеседовал с этим юношей и убедился, что в школе юнкеров действительно существует хорошо законспирированная революционная организация. Во время беседы он обратил внимание на то, что у одного юноши перевязана рука. Бинт потемнел от высохшей крови.