— Налет этот носил скорее разведывательный характер, чем бомбо-штурмовой, — доложил мне комбриг. — В десять часов передовая мотомехгруппа подошла к городу Чжанбэй.
От имени командования советско-монгольских войск каждой кавалерийской дивизии Внутренней Монголии предъявлен ультиматум. В семи пунктах излагались достаточно почетные условия капитуляции 7-й кавдивизии, отошедшей к Чжанбэю, было предложено сложить оружие и сдаться в плен вместе со всеми японскими и маньчжурскими советниками.
Не получив ответа на ультиматум, мотомехгруппа на следующий день решительно атаковала противника и ворвалась в город. Завязались напряженные уличные бои. Численно превосходящие войска и полицейские отряды противника оказали довольно упорное сопротивление. Только после того, как бронеподразделения Сорокина и рота автоматчиков Чирко захватили штаб вражеской дивизии и: полицейское управление, боевые действия дэвановцев утратили организованность и сопротивление было сломлено. К вечеру город удалось полностью захватить. Развивая наступление, наши передовые части вышли к Калганскому укрепленному району и закрепились там.
Ночью мне доложили, что перед Великой китайской стеной замечено сосредоточение крупных сил японцев. Они занимают оборонительные сооружения укрепрайона и полевого заполнения. В городе Калгане на товарной железнодорожной станции наблюдается скопление эшелонов, в которые спешно грузится самое разнообразное оборудование, мебель, имущество. Доклад заканчивался сообщением о том, что генерал Дамрин-Сурун согласился принять условия ультиматума.
— Очень приятно слышать добрые вести, — ответил я. — Обяжите генерала разоружить в городе Шанду и в прилегающих к нему районах все японские и маньчжурские подразделения и комендатуры, не входящие в состав его дивизии.
Забегая вперед, скажу, что Дамрин-Сурун выполнил это условие, и этим сохранил жизнь многим своим даргам и цирикам.
Примерно в это же время к нам обратилось командование 3-й кавалерийской дивизии дэвановцев. Оно заявило, что сложит оружие при условии, если всем рядовым и офицерам будет дарована жизнь.
Сдавшиеся в плен части и соединения были физически измотаны и деморализованы. В многочисленных скоротечных боях и стычках они несли большие людские и моральные потери. В полках началось разложение: процветали пьянство, курение наркотиков, азартные игры на деньги, лошадей и оружие; целыми группами дэвановские солдаты занимались грабежом мирного населения и монастырей.
Мне рассказывали потом об одном любопытном эпизоде. После капитуляции 3-й дивизии неизвестно куда запропастился ее отдельный пулеметный эскадрон, носивший грозное название «Самум». Наши офицеры обнаружили его в лощине, около небольшого монастыря. Невольно они стали очевидцами весьма странного зрелища: под дикие крики и вой раздетые до пояса солдаты жестоко избивали друг друга плетьми. Оказалось, что несколько пьяных цириков одного из взводов проиграли в кости цирикам из другого взвода дорогой дэли командира эскадрона. Когда выигравшие начали стаскивать халат с хозяина, преданные солдаты встали на его защиту. Драка мгновенно охватила весь «Самум». Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы советские офицеры не пресекли побоище.
Массовой сдаче в плен дэвановских солдат в немалой мере способствовала большая работа, которую проводило среди войск противника политуправление Конно-механизированной группы, которым руководил товарищ Ю. Цеденбал. Над занятой врагом территорией наша авиация разбрасывала десятки тысяч листовок, рассказывающих об освободительной миссии советских и монгольских войск. Авторами некоторых листовок были сами военнопленные. Они сообщали своим солдатам о гуманном обращении с ними, призывали однополчан последовать их примеру и этим спасти свою жизнь.
Убедившись, что вопреки японской пропаганде, жизнь пленных, захваченных советскими и монгольскими частями, находится в полной безопасности, солдаты и офицеры войск Внутренней Монголии начали охотнее сдаваться на милость победителя.
В середине дня 16 августа в штаб 27-й отдельной мотострелковой бригады прибыл командир 9-й баргутской кавалерийской дивизии дивизионный генерал Буянтогтох со своим адъютантом. Он представил проект приказа подчиненным ему частям о капитуляции и сообщил, что многие солдаты 7-й и 8-й кавалерийских дивизий бросают оружие и расходятся по домам. Командиры этих дивизий генералы Буянулзий и Дамиранжав тоже склонны во избежание излишнего кровопролития сложить оружие. Они лишь ждут, как отнесется советское командование к принятию капитуляции 9-й баргутской дивизии.