– Андрей Викторович, – заговорила местная связь голосом Вали. – Богданова Маргарита просит ее принять… Алё? Вы меня слышите?
– У меня Михал Юрич, вы же знаете, – пытаясь скрыть досаду, ответил Андрей.
– У нее материал, – нерешительно добавила Ваня. – Она очень просит.
– Так возьмите у нее материал сами, Валентина Николаевна, будьте так любезны! А в понедельник Михал Юрич посмотрит.
Валя отключилась, а Андрей будто через дверь увидел Богданову, готовую, как у нее водилось, заплакать не по делу и старательно насилующую при этом добрую Валю. Будто провинившийся и стараясь не смотреть Бороде в глаза, Андрей кое-как закончил обсуждение.
Когда, провожая Михал Юрича, Андрей осторожно выглянул в приемную, посторонних там не было. Рабочий день шел к концу, от души отлегло. До вечера нужно было, на ходу читая женину эсэмэску с телефона, сделать покупки да и отправляться на дачу.
«Так, неделя свободной холостяцкой жизни прошла почти без пользы… Хоть отоспался без Ванькиного трубного гласа. Даже побезобразить времени не нашлось, а? Положительный я – просто противно!»
Утром пораньше надо было отправляться в Лесную Сказку – уважать родственников, любить жену и воспитывать детей.
«До чего респектабельное и предсказуемое существование! А мама боялась, что мне здесь плохо будет», – подумал Андрей, засыпая.
Андрей решил, что в первый день отпуска имеет полное право поспать, никуда не торопиться, и оказался у поворота на Рязанское шоссе около полудня, когда машин было по максимуму. Кроме того, какой-то торопыга неловко притормозил на последнем городском светофоре… Как следствие, образовавшуюся жесткую спайку из трех машин растаскивали минут сорок. Так что за город Андрей попал к двум часам дня, а на грунтовку, ведущую к лесному поселку, – и вовсе в четвертом часу.
Но вот и тесовая двухэтажечка в конце поселковой улицы, где тротуаром служила заросшая лютиками обочина… Андрей с удивлением увидел, что, резко распахнув калитку, к нему навстречу бежит Анна. Как-то странно она это делала, будто на исходе сил. Андрей притормозил, не доехав до усадьбы десятка метров.
– Андрей, Андрей! Почему твой телефон не отвечает?!
«Ох, черт, я ж забыл его включить! Переполошил жену, недотепа хренов!»
Анна была уже в пяти шагах от машины, он увидел растрепанные, чуть ли не вставшие дыбом светлые волосы, искаженное лицо… Его невключенный телефон вряд ли мог ее так расстроить… Вчера вечером они обо всем прекрасно договорились, и что…
Чувствуя, как болезненный спазм сжимает диафрагму, Андрей поспешно вылез из салона, успел подхватить Анну, буквально свалившуюся ему на руки.
– Господи, Аня, да что стряслось-то?
Что-то внутри него подумало: что-то с родителями. Отец у нее сердечник…
– Дети, дети!.. Маша, Ванечка…
– Да что с ними! Ань, ну по порядку! Ань!
– Они пропали! Пропали! Я только на минуту… и коляска! Она пропала!
Ноги у Андрея обмякли, и Анна при всей ее миниатюрности стала немыслимо тяжелой. Андрею пришлось присесть на капот, чтобы не уронить жену и не рухнуть самому.
– Так, Ань, давай чуть-чуть успокоимся… Может, чья-то дурацкая шутка? Ну откатили ее… Сейчас найдем!
– Да нет, папа весь поселок обегал… Нет коляски!.. Только на минуту в дом вернулась, а ее нет…
Андрей с огромным трудом вдохнул, задержал дыхание и выдохнул. Стало чуть легче, хотя бы физически. Анна тихо плакала у него на плече.
– Так, Аня, давай еще раз и по порядку.
– Прости меня, Андрюшик, прости!
– Да не о том сейчас надо, Анечка… Когда коляска пропала? Сколько времени прошло?
– Не знаю, Андрюшик, не знаю! Прости меня…
– Все, пошли в дом, успокоимся и разберемся.
В душе Андрея все еще теплилась надежда, что пропавшая коляска – даже подумать «пропавшие дети» было страшно – только досадное недоразумение, а тот, кто устроил его жене такое, если выживет, запомнит этот день до конца своей жалкой жизни.
Он повел примолкшую Анну в дом. У калитки на них чуть не налетел взъерошенный, с блуждающими глазами тесть.
– Нет, нигде нет… Как сквозь землю провалилась! Как сквозь землю, – бормотал он.
– Так, я звоню в милицию, – решительно сказал Андрей. – Аркадий Александрович, отведите Аню в дом, пожалуйста.
В последний раз Анна звонила ему тридцать пять минут назад – значит, коляска уже час как исчезла – это по крайней мере.
«Тот, кто это сделал, мог за час, даже пешком и с коляской, оказаться в трех километрах отсюда. Если учесть, что мы не знаем направления, три кэмэ – это радиус. Значит, площадь поисков – десять квадратных километров, и с каждой минутой она увеличивается еще на километр… Как бы я ни любил ментов, а без них сейчас не обойтись… Да ведь суббота, лето! Есть у них там хоть кто-то? И трезвый?»