– У нас есть очень милое джерси. Вы хотите из шерсти или букле?
Я сказала, что хочу из шерсти.
– А какую длину вы предпочитаете?
Я решила, что предпочитаю среднюю длину.
Она принялась опустошать полки, и вскоре я была завалена свитерами цвета увядающей розы, зеленовато-бурого меха и прелых листьев.
– А... а других оттенков у вас нет?
– Какой другой оттенок вы имеете в виду?
– Ну... цвета морской волны.
– О, в этом году никто не носит «морскую волну».
Интересно, откуда у нее такая информация? Уж не общается ли она с Парижем по прямому проводу?
– Вот, могу предложить этот очаровательный оттенок...
То, что она мне подсунула, имело цвет разлитой в море нефти, который не пошел бы никому на свете. Это уродство не сочеталось ни с одним моим предметом одежды.
– Мне хотелось бы что-нибудь попроще... понимаете, что-то теплое и удобное... Возможно, у вас найдется водолазка?
– О нет, водолазок у нас не бывает... Водолазки уже...
– Хорошо, – довольно резко оборвала я ее, чувствуя, что начинаю заводиться. – Этот свитер я не беру. Может быть, вы подберете мне юбку?
Она снова принялась бубнить с устрашающим энтузиазмом:
– Вам из шотландки или твида?
– Лучше твидовую...
– А какой обхват вашей талии?
Еле сдерживаясь, я назвала ей номер. Последовали новые поиски на совершенно безнадежной полке. Она отобрала две юбки и величественным жестом разложила передо мной эти шедевры портняжьего искусства. Одну я с ходу отвергла. Вторая, светло-коричневая в елочку, была более или менее ничего. Я робко согласилась ее примерить, и продавщица втиснула меня в прикрытый шторкой закуток. Не без труда освободившись от своей одежды, я натянула предложенное. Мои чулки оказались проколоты в нескольких местах, словно юбка была не из твида, а из репейника. Застегнув крючки, я перевела взгляд на высокое зеркало и чуть не упала от ужаса. Грубая ткань охватывала мое тело зигзагами, в стиле оп-арт[2], а пояс впился в слабую плоть почище тернового венца.
Изабель Маккензи деликатно кашлянула и жестом фокусника отдернула занавеску.
– Как она вам идет, – защебетала она. – Вы созданы для твида!
– Вы не считаете, что она... э... длинновата?
– Знаете, в этом сезоне носят только длинное.
– Да, но она ниже колен!
– Ну, если вы очень хотите, я могу ее укоротить... Она прелестно на вас смотрится... Милочка, твид идет всем девушкам.
Чтобы поскорее избавиться от нее, я хотела было купить юбку, но, взглянув еще разок в зеркало, воззвала к здравому смыслу.
– Нет, нет. Боюсь, она мне не подойдет... я хотела что-нибудь другое. – Я расстегнула «молнию» и быстро стянула ужасную юбку, пока мышь не уговорила меня купить ее, и вернула ей. Та с сожалением приняла твид и, оторвав взгляд от моего нижнего белья, безнадежно спросила:
– Не желаете примерить шотландку в традиционных старинных тонах?
– Нет. – Я натянула свою американскую юбку, такую удобную и привычную, и повторила: – Нет, я не буду ее брать... Я зашла просто посмотреть... Спасибо вам большое.
Я натянула плащ, схватила сумку, и мы с мышью направились к украшенной тюлем двери. Продавщица первая взялась за ручку и неохотно, словно выпускала из клетки ценное животное, пропела:
– Заглядывайте, если будете проходить мимо.
– Да... обязательно...
– На следующей неделе я жду новый товар.
И разумеется, «от Диора».
– Большое спасибо... Извините... Всего хорошего.
Я пулей выскочила из двери, свернула за угол и чуть ли не бегом бросилась по улице. Проскочив мимо оружейного магазина, я вдруг остановилась и, сама не зная почему, вернулась, зашла туда и за две минуты выбрала себе большой зеленоватый свитер, явно рассчитанный на мужчину. По-детски радуясь тому, что утро не пропало даром, я вернулась к Дэвиду, прижимая к груди плотный сверток.
Пока он собирал бумаги и запирал ящики, я сидела на его столе и излагала ему свою сагу о неудачном походе по магазинам. Приправленная его остротами (а эдинбургский акцент он имитировал блестяще), моя история предстала в новом свете, и в конце я хохотала до колик. Насмеявшись, Дэвид сунул несколько папок в набитый «дипломат», обвел комнату цепким взглядом и распахнул передо мной дверь офиса. Мы спустились по неприглядной лестнице и вышли на залитую солнцем улицу.
Жил он в ста ярдах от центра городка, куда мы, шагая в ногу, отправились пешком. Старый «дипломат» Дэвида иногда бил его по ногам; раза два нам пришлось разойтись, обходя оставленную кем-то детскую коляску и болтающих женщин.
2
Оп-арт – направление в абстрактном искусстве конца 1950—1960-х годов, где с помощью рисунка и цвета создавался причудливый оптический эффект.