– А кому же еще? Ты – ее внук. Больше некому.
– Ты говоришь так, будто «Элви» является родовым поместьем... будто оно веками переходило от отца к сыну. Это не так. Совсем не так. Оно принадлежит бабушке, и если она вздумает, то может завещать его хоть приюту для кошек.
– А почему не тебе?
– Потому что я сын своего отца, моя дорогая.
– И что это должно означать?
– Это означает то, что я дрянь, перекати-поле, паршивая овца. Настоящий Бейли, если хочешь.
Я недоуменно уставилась на Синклера, а тот внезапно рассмеялся, но это был горький смех.
– Разве тебе никто не рассказывал, маленькая невинная Джейн, о дядюшке Эйлуине? Отец ничего не говорил?
Я покачала головой.
– Когда мне исполнилось восемнадцать, я узнал кое-что... в качестве нежеланного подарка ко дню рождения. Видишь ли, Эйлуин Бейли был не только нечестным, но еще и невезучим человеком. В Канаде он пять лет провел за решеткой. За мошенничество, растрату и еще бог весть за что. Тебе никогда не приходило в голову, что это довольно странно? Никаких визитов за много лет. Почти нет писем. Во всем доме ни единой его фотографии.
Как все, оказывается, просто... А я почему-то не могла сама додуматься, что за этим стоит. Мне сразу припомнился недавний разговор с бабушкой и ее уклончивые фразы в отношении родного сына: «Ну что же, он сам выбрал этот путь... жить в Канаде и умереть на чужбине. Видишь ли, «Элви» для него всегда мало что значил...», «Так, как сейчас выглядит Синклер. Сплошное очарование...».
– Но почему он ни разу не приехал? – задала я довольно глупый вопрос.
– Думаю, он превратился в эмигранта, живущего на деньги, высылаемые с родины... Вероятно, бабушка решила оградить меня от его дурного влияния. – Синклер нажал кнопку, боковое стекло опустилось, и он выбросил недокуренную сигарету. – Как бы там ни было, это ничего не решает. Болезнь просто передалась по наследству. – И, улыбнувшись, прибавил: – Что нельзя вылечить, то следует терпеть.
– Ты намекаешь, что страдать должны все?
– Но пойми, Джейн, мне тоже здорово достается. Знаешь, довольно странно, что ты заговорила о том, что «Элви» рано или поздно перейдет ко мне. Знаешь, прошлой ночью мы с бабушкой как раз говорили об угодье и Гибсоне, и я выложил свой главный козырь: раз «Элви» все равно когда-нибудь станет моим, то почему я сейчас не могу им распорядиться? – Он повернулся ко мне и обезоруживающе улыбнулся. – Угадай, что она ответила?
– Не знаю.
– Она заявила: «Вот здесь, Синклер, ты ошибаешься. Зря ты смотришь на «Элви» как на источник дохода. Ты обосновался в Лондоне, а в «Элви» жить никогда не хотел. Поэтому «Элви» перейдет к Джейн».
Так вот откуда столь пристальный интерес к моей персоне! Последний элемент головоломки встал на свое место.
– Так вот почему ты решил взять меня в жены? Чтобы наложить лапу на «Элви».
– Звучит несколько прямолинейно!
– Прямолинейно?!
– Но в общем и целом ты имеешь право так говорить, особенно в свете того, что я тебе сообщил. Это чистая правда, можешь не сомневаться.
Его последние слова переполнили чашу моего терпения. Не в силах сдержаться, я выдала ему:
– «Чистая правда, можешь не сомневаться»?! Синклер, ты даже представления не имеешь, что значит это слово! Как ты можешь швыряться им... и бросать мне лицо всю эту...
– Ты имеешь в виду моего отца?
– Нет, я не имею в виду твоего отца! Мне в высшей степени наплевать на твоего отца, да и на тебя тоже. И на «Элви» мне тоже наплевать. Я не гонюсь за большими деньгами, а если бабушка оставит поместье мне, я от него откажусь, сожгу или отдам кому-нибудь, но не позволю тебе заграбастать его.
– Ты не очень-то щедра.
– Я не собираюсь быть щедрой. Ты не заслуживаешь этого. Ты закоренелый эгоист. Всегда им был. Ты всю жизнь чего-то требовал, а если это «что-то» тебе не давали, то ты брал сам. В детстве электрическую железную дорогу и кораблики, крикетные биты и пистолеты. Теперь спортивные машины, квартиры и деньги, деньги, деньги. Тебе все мало. Сделай я так, как ты требуешь, выйди за тебя замуж и передай дорогому супругу «Элви», тебе и этого скоро покажется мало...
– Ты оторвалась от действительности.
– Я не оторвалась от действительности, это называется иначе. У меня другие ценности, и люди для меня значат больше, чем вещи.
– Люди?
– Да, люди. Человеческие существа, обладающие чувствами, страстями и всеми теми качествами, о которых ты давно забыл, если, конечно, они были тебе знакомы. Обычные люди, вроде нашей бабушки, Гибсона и бедняжки Тессы, которая ждет ребенка... и не говори мне, что он не твой, я не верю тебе, да ты и сам прекрасно знаешь правду. Ты используешь окружающих, а когда они перестают быть полезными, просто отмахиваешься от них.