Только тут я заметила массу вещей, сваленных на заднем сиденье: три чемодана, большой чехол с платьями, косметичка размером с вещевой мешок, норковое манто в пластиковом пакете, корзинка для Мици в комплекте с розовой резиновой костью. Я изумленно созерцала эту кучу, и только собралась спросить, что здесь, собственно, происходит, как отец локтем отодвинул меня в сторону и взял две коробки.
– Лучше закрой рот и помоги, – бросил он и направился в дом.
Линда, заметив выражение моего лица, тактично решила, что Мици нужно побегать по берегу, и исчезла. Я кинулась за отцом, потом спохватилась и, вернувшись к машине, взяла корзинку.
Отца я нашла в гостиной. Он поставил чемоданы посередине комнаты, свою шапочку с длинным козырьком бросил на стул и принялся вытаскивать из карманов какие-то старые письма с бумагами, вываливая их на стол. Комната, в которой я только что навела чистоту, превратилась в невесть что. Отец обладает талантом разрушителя – стоит ему оказаться в любом обжитом помещении, и порядка как не бывало. Он подошел к окну, полюбовался видом на океан и с наслаждением вдохнул солоноватый морской воздух. Из-за его плеча я увидела Линду, резвящуюся с пуделем у края воды. Рыжик, тоже уставившийся на море, продолжал дуться на меня и даже не помахал хвостом.
Отец обернулся и вытащил из кармана рубашки пачку сигарет. Судя по всему, он был очень доволен.
– Ну, почему ты не спросишь, как все прошло? – улыбаясь, спросил отец и закурил. Подняв на меня глаза, он внезапно нахмурился и бросил спичку в окно. – Чего ты вцепилась в эту чертову корзинку? Брось ее куда-нибудь.
– Что происходит? – осведомилась я, не двигаясь с места.
– В каком смысле?
Я поняла, что его беззаботность лишь часть большой игры.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я. В смысле Линды.
– А что Линда? Разве она тебе не нравится?
– Конечно, она мне нравится, но дело не в этом. Что она здесь делает?
– Я пригласил ее в гости.
– Со всем скарбом? Можно спросить – надолго?
– Ну... – Отец неопределенно взмахнул рукой. – Пусть живет сколько хочет.
– Линда сейчас работает?
– О, она уволилась. – Он пошел на кухню за пивом. Я услышала, как хлопнула дверь холодильника. – Линда пресытилась Лос-Анджелесом не меньше нашего. Вот я и подумал, а почему бы нет? – Он появился на пороге двери с открытой банкой в руке. – Едва я успел предложить ей нашу хибару, как она тут же кому-то сдала свой дом вместе с горничной и быстро собралась. – Он снова нахмурился. – Джейн, да чего ты вцепилась в эту собачью корзинку?
Продолжая стоять столбом, я глухо повторила:
– Надолго?
– Пока мы здесь живем. Я не знаю. Возможно, до весны.
– У нас мало места.
– У нас полно места. В конце концов, чей это дом? – Отец допил пиво, аккуратно опустил банку в мусорное ведро и пошел за остальными вещами. На этот раз он внес их в свою спальню. Я швырнула корзинку для Мици на пол и последовала за ним. В комнате, все пространство которой теперь занимали огромная кровать и два больших чемодана, было уже не повернуться.
– Где она собирается спать? – поинтересовалась я.
– А как ты думаешь? – Отец рухнул на кровать-монстр, и под ним протестующе заскрипели пружины. – Вот тут.
Я уставилась на него в немом недоумении. Такого никогда прежде не случалось. «Да в своем ли он уме?» – мелькнуло у меня в голове.
Очевидно, все эти переживания отразились на лице, потому что отец вдруг взял мою руку и с видом раскаивающегося грешника изрек:
– Джени, не смотри так. Ты давно уже не ребенок, и притворяться перед тобой я не буду. Линда тебе нравится. В противном случае я бы не привез ее сюда. Втроем нам станет веселей. Я не могу оставлять тебя одну слишком часто. Ну, будет тебе... не смотри букой. Приготовь кофе, будь добра.
– У меня нет времени.
– Как это понять?
– Мне... мне надо собрать вещи.
Я ринулась в свою комнату, вытащила испод кровати чемодан, бросила его на кровать. Затем принялась один за другим выдвигать ящики и швырять их содержимое в чемодан.
– Что это ты делаешь? – услышала я за спиной голос отца.
Я развернулась к нему с охапкой рубашек, ремней, шарфов и носовых платков в руках и невозмутимо сообщила:
– Уезжаю.
– Куда?
– В Шотландию.
Отец одним махом перескочил комнату и, схватив меня за плечи, развернул к себе. Не давая ему опомниться, я затараторила:
– Ты получил четыре письма! Три от бабушки и одно от адвоката. Ты вскрыл их, прочитал и ничего не сказал мне, так как не хотел, чтобы я возвращалась. Ты даже словом об этом не обмолвился!