– Рыжик! – Я устремилась за ним следом, но он продолжал ругать незваного гостя. – Рыжик, прекрати... Рыжик.
Я схватила его за ошейник и оттащила от двери, но пес продолжал заливаться лаем. В эту минуту он показался мне таким большим и бесстрашным, что я облегченно перевела дух.
Взяв себя в руки, я сильно встряхнула Рыжика, и он наконец замолчал. Выпрямившись, я заметила, что моя тень причудливо танцует на запертой двери.
Я глубоко вздохнула и, придав голосу всю строгость, на которую только была способна, крикнула:
– Кто там?
– Извините за беспокойство, – послышался за дверью приятный мужской голос, – но я ищу дом мистера Марша.
Друг отца? Или это просто хитрый ход, чтобы выманить меня? Я замерла, не зная, как быть.
– Здесь живет Руфус Марш? – повторил мужчина.
– Да, здесь.
– А он дома?
Еще одна коварная уловка?
– Зачем он вам? – зашла я с другого конца.
– Видите ли, мне сказали, что искать его надо здесь.
Я тем временем лихорадочно соображала, что же мне делать, и тут человек, стоящий за дверью, взял совершенно другой тон:
– Это Джейн?
Нет ничего более обезоруживающего, чем обращение к тебе по имени со стороны незнакомых людей. Кроме того, было в его голосе что-то необъяснимое... это ощущалось даже сквозь плотно закрытую дверь... нечто... очень-очень странное.
– Да, – выдавила я.
– А ваш отец дома?
– Нет. Он в Лос-Анджелесе. Кто вы?
– Понимаете, я Дэвид Стюарт... Я... знаете, мне довольно трудно так разговаривать...
Мои руки сами собой потянулись к задвижке. Я поступила так необдуманно по одной простой причине – он назвал себя «Стюарт». Американец непременно произнес бы «Стувард». Но этот мужчина выговорил слова точно так, как моя бабушка. Следовательно, он не американец, а прибыл из-за океана и, судя по имени, шотландец.
Наверное, в душе я надеялась, будто узнаю его в лицо, но в свете ярких фар передо мной предстал совершенно незнакомый человек. Очень высокий, в очках с роговой оправой... гораздо выше меня. Мы уставились друг на друга в ожидании. Я заметила, как смутила его моя неприветливость и нервозность. Внезапно я почувствовала неописуемую злость. Ничто меня так не бесит, как состояние глупого страха.
– С какой стати вы подкрадываетесь среди ночи? – резко бросила я, и мне самой было странно слышать свой истеричный голос.
Он ответил вполне резонно:
– Сейчас только девять часов вечера, и я вовсе не подкрадывался.
– Вы могли бы позвонить и предупредить о своем визите!
– В телефонном справочнике я не смог отыскать вас, – заметил мужчина, не двигаясь с места. Рыжик глухо зарычал в глубине комнаты. – Я не предполагал, что вы окажетесь одна. Простите, но дело срочное.
Мой гнев пошел на убыль, и, стыдясь своей грубости, я буркнула:
– Ну, коли приехали, заходите. – Я посторонилась, пропуская его в комнату, и дотянулась до выключателя. В комнате вспыхнул холодный, яркий электрический свет.
Но мужчина не торопился войти в дом.
– Разве вы не хотите взглянуть на удостоверение личности? У меня при себе кредитные карточки и паспорт.
Я пристально посмотрела на него, и мне чудилось, что его глаза, скрытые стеклами очков, разглядывают меня с насмешливым любопытством. Черт возьми, что он нашел здесь забавного?
– Проживи вы тут с мое, тоже не открыли бы дверь кому попало.
– Прежде чем «кто попало» переступит порог этого дома, позвольте ему выключить фары. Я оставил их гореть, чтобы не споткнуться в потемках.
Не дожидаясь язвительного ответа, который вертелся у меня на языке, он направился к машине. Я оставила дверь открытой и вернулась к камину, подбросила в огонь еще одно полено и только тут обнаружила, что мои руки трясутся, а сердце бешено колотится. Я поправила коврик перед камином, задвинула ногой кость Рыжика под стул и достала сигарету. Едва я закурила, как гость вошел и прикрыл за собой дверь.
Теперь я хорошо его разглядела. У него было бледное лицо и темные волосы, как у всех исконных жителей шотландского высокогорья. Долговязая, нескладная фигура делала моего гостя похожим на ученого. Одежда? Твидовый костюм, слегка потертый на локтях и коленях, рубашка в светло-коричневую клетку и зеленый галстук. В моем представлении, так одеваются директора школ и профессора каких-то малопонятных наук. Возраст определению не поддавался. Где-то от тридцати до пятидесяти лет.
– Как вы теперь себя чувствуете? – вежливо осведомился мужчина.
– Отлично, – заверила я, хотя мои руки по-прежнему дрожали, и он явно заметил это.