— Я не ставлю вас в неловкое положение, Дина. Я действительно очень хочу увидеть ваши работы. Но абсолютно ни черта не значит, что я думаю. Ким сказала, что вы хорошо рисуете. И вы знаете, что это так. Там, на пляже, вы сказали мне, что вся ваша жизнь — в живописи. Ни один человек не может шутить с этим. И я не собираюсь этого делать. — Он сделал паузу, затем продолжил, понизив голос: — Вы видели некоторые работы, которые мне очень нравятся, в моем коттедже в Кармел. Эти вещи мне действительно интересны. Они интересны и вам. Если вам нравится мой Уайет, это доставляет мне радость, если же он вам не нравится, это никоим образом не изменит моего отношения к этой картине. Ничто из того, что я увижу, не сможет помешать вам продолжать свое дело или даже изменить ваше отношение к нему. Никто не сможет когда-либо что-нибудь здесь изменить.
Она молча кивнула, затем медленно направилась к стене, у которой стояли, опираясь друг на друга, спрятанные и никем не замечаемые двадцать картин. Ничего не говоря, она повернула их наружу одну за другой, бросая свой взгляд только на краски на полотнах, пока она их поворачивала. Она не смотрела на него, пока наконец он не сказал:
— Стоп.
Она с удивлением подняла глаза и увидела его опершимся на ее рабочий стол с непонятным выражением в глазах.
— Вы что-нибудь чувствовали, когда рассматривали Уайета? — Он изучал ее лицо и задержался на глазах.
Она кивнула.
— Я чувствовала очень многое.
— Что именно?
Она улыбнулась.
— Сначала, очутившись в вашем доме, я испытала удивление. Но затем что-то похожее на благоговение, на радость от созерцания этой картины. Я чувствовала, как эта женщина притягивает меня, как будто я уже знала ее прежде. Я почувствовала все, что, на мой взгляд, Уайет хотел сказать мне. И на мгновение была зачарована этим.
— Так же, как и я вашими словами. Вам никогда не приходило в голову, как много вы вложили в эти картины или насколько они прекрасны на самом деле? Вы никогда не задумывались над тем, как это захватывает и притягивает всякий раз, когда вы поворачивали их лицом? Они необыкновенны, Дина. Представляете ли вы, насколько они действительно хороши? — Он улыбался ей. Она почувствовала, как сильно бьется в груди ее сердце.
— Мне они нравятся. Но это потому, что эти картины мои.
Теперь она вся сияла. Он сделал ей необыкновенный подарок, и она знала, что все его слова идут от чистого сердца. Такое случилось впервые за все то время, когда кто-либо видел нарисованное ею, когда кто-либо этим заинтересовался.
— Они не только ваши. В них вся вы.
Он прошелся рядом с одним из полотен и молча уставился на него. Это была картина, запечатлевшая молодую девушку, склонившуюся над ванной — Пилар.
— Это — моя дочь. — В этот момент она наслаждалась картиной. Ей захотелось показать ему остальные полотна.
— Это очень красивая работа. Покажите мне еще.
Она показала ему все свои работы. Когда они закончили осмотр, она была вне себя от удовольствия. Они ему понравились, он полюбил их! Он понимал ее картины. Ей захотелось броситься ему на шею и засмеяться.
Он открыл бутылку вина.
— Вы понимаете, что это значит, не так ли?
— Что? — Ею вдруг овладело беспокойство, но не очень сильное.
— Что я не отстану от вас, пока вы не определитесь в своих отношениях с галереей. Как вы насчет этого?
Она широко ему улыбнулась, но отрицательно покачала головой.
— Я не могу.
— Почему нет?
— Это не для меня.
И Марк будет не в восторге. Он скажет, что эта затея вульгарна и смахивает на коммерцию — хотя репутация галереи Томпсона говорила сама за себя, и там не было места вульгарности, и семья Бена была хорошо известна среди представителей искусства в течение многих лет. Когда она вернулась из Кармел, то постаралась разузнать о нем все. У его деда была одна из лучших галерей в Лондоне, а у его отца — в Нью-Йорке. Несмотря на свои тридцать восемь лет, Бен Томпсон обладал в мире искусства полной свободой действий. Это она тоже вычитала.
— В самом деле, Бен, я не могу.
— Какого черта вы не можете. Послушайте, не упрямьтесь. Приходите в галерею и посмотрите вокруг. Вам будет намного легче, когда вы увидите, что там находится.
После этих слов он внезапно очень помолодел, и она рассмеялась. Она знала, что там находится. Она и это выяснила тоже. Писарро, Шагал, Кассат, одна картина Ренуара, одно великолепное полотно Моне, некоторые работы Коро. Также несколько хорошо сохранившихся произведений Поллока, одна работа Дали и еще одна Де-Конинга, которую Бен редко выставлял. У него были собраны их лучшие полотна. В том числе несколько хорошо подобранных произведений неизвестных молодых художников, и он хотел поставить ее в один ряд с ними. Чего еще она могла желать? Но что она скажет Марку? Я должна. Он попросил меня. Я хотела…