— Я бы хотела, а ты против?
— Нет. — Это было сказано сердито и мрачно. Чертов ребенок. Дине хотелось отхлестать ее. Что это за создание? Кем она стала? Куда исчезла маленькая приветливая девочка, которая любила ее? Каждый думал о своем, пока они шагали к выходу на посадку. По дороге многие оценивающе взирали на них. Они были удивительно заметной парой. Красоту Дины подчеркивали черное шерстяное платье, великолепно сшитое по фигуре, темные волосы, аккуратно собранные в пучок, яркий красный жакет, переброшенный через плечо. Светловолосая Пилар вся светилась молодостью и красотой, на ее высокой и стройной фигуре прекрасно сидел изящный очаровательный полотняный костюм, одобренный ее матерью, как только она предстала в нем, спустившись вниз. Даже бабушка оценит его, если, конечно, не сочтет его покрой в чрезмерно американском стиле. В случае с мадам Дьюрас нельзя было ничего предугадать.
Когда они дошли до выхода, посадка в самолет уже началась, и Дина успела на какой-то момент крепко стиснуть руку дочери в своей ладони.
— Не забудь, что я сказала о мотоцикле. Пожалуйста…
— Хорошо, хорошо. — Пилар смотрела мимо Дины, мечтая поскорее забраться в самолет.
— Я позвоню тебе. А ты звони мне, если появятся какие-либо сложности.
— У меня не появятся. — Слова были произнесены уверенным тоном человека гораздо старше шестнадцати лет.
— Я надеюсь на это. — При взгляде на дочь лицо Дины смягчилось, и она прижала ее к себе. — Я люблю тебя, любимая. Отдыхай хорошо.
— Спасибо, мама. — Она одарила Дину быстрой улыбкой, коротким прощальным жестом и направилась к трапу столь стремительно, что ее золотистые волосы рассыпались на ветру. Внезапно Дина почувствовала, как у нее все холодеет внутри. Она снова ушла. Ее бэби, ее маленькая дочь с кудрявыми светлыми волосами, малышка, которая каждый вечер тянулась к ней так доверчиво, чтобы она прижала ее к себе и поцеловала… Пилар. Дина присела в зале ожидания, подождав, пока 747-й начнет взлетать. Наконец она поднялась и медленно зашагала к своей машине. Служащий аэропорта приподнял свою фуражку в знак благодарности, когда она протянула ему доллар, и не смог скрыть восхищения, видя, с какой грациозностью она садится в машину. Она была чертовски хороша! Он не мог даже определить, сколько ей лет: двадцать восемь? Тридцать два? Тридцать пять? Сорок? Невозможно угадать. Лицо у нее было молодым, но все остальное — походка, взгляд — делали ее немного взрослее.
Сидя перед туалетным столиком и расчесывая волосы, Дина услышала, как он поднимается вверх по ступенькам. Было двадцать минут одиннадцатого, и он ни разу не позвонил ей за весь день. В полдень Доминик, его секретарша, передала через Маргарет, что месье Дьюрас обедать домой не приедет. Дина перекусила в студии, пока рисовала, но голова ее была занята не работой. Она думала о Пилар.
Как только он вошел к ней в комнату, она обернулась и улыбнулась. Она действительно скучала без него. Весь день дом был таким до удивления тихим.
— Здравствуй, любимый. День у тебя был долгим?
— Очень долгим. А твой день?
— Очень мирным. Здесь так тихо без Пилар.
— Я никогда не думал, что услышу это от тебя. — Марк Эдуард улыбнулся жене и опустился в большое кресло из синего бархата, стоявшее рядом с камином.
— Сама себе удивляюсь. Как прошли у тебя встречи?
— Очень устал от всего.
Он не очень был склонен к беседе. Она повернулась и взглянула на него.
— Ты по-прежнему собираешься завтра в Париж?
Он кивнул, а она продолжала наблюдать за ним, пока он удобно вытягивал ноги у камина. Он выглядел точно так же, как утром, и, похоже, мог вполне отработать еще один день. Он расцветал во время встреч, которые он называл «утомительными». Он встал и направился к ней. Улыбка не сходила с его лица.
— Да, я отправляюсь завтра в Париж. Ты уверена, что не хочешь быть вместе с Пилар и моей матерью на Антибе?
— Абсолютно. — В ее взгляде сквозила решимость. — А почему бы мне вдруг захотелось быть там?
— Ты сказала, что здесь стало очень тихо. Я думал, возможно… — Он положил руки ей на плечи, на мгновение оказавшись позади нее. — Меня не будет целое лето, Дина.
Ее плечи сжались от его прикосновения.
— Целое лето?
— Более или менее. Дело по поводу морских перевозок компании «Салко» слишком важное, чтобы его можно было поручить другому. Я буду курсировать между Парижем и Афинами все лето. Я просто не смогу быть здесь. — Его акцент, когда он говорил, звучал все отчетливее, как если бы он уже уехал из Штатов. — Это даст мне возможность смотреть за Пилар, что должно обрадовать тебя, хотя я не смогу быть рядом с тобой. — Она хотела спросить, что она значила для него на деле, но не стала. — Я полагаю, что процесс займет большую часть лета. Около трех месяцев.