Второй фактор, способствующий падению рождаемости, находится на пересечении прав женщин и промышленных технологий: контроль рождаемости. Во времена до промышленной революции самым надежным методом контроля рождаемости было слежение за циклом. Индустриализация расширила список возможностей. В 1845 году правительство США выдало патент на вулканизацию резины Чарльзу Гудьиру,* (Да, тот самый Goodyear) что положило начало производству дешевых и надежных презервативов. Сочетание таких достижений с ранними движениями за права женщин привело к тому, что политические и экономические звезды слабого пола начали свое долгое восхождение - но ценой общего уровня рождаемости.
Исторические показатели рождаемости
Третий случайный фактор, снижающий рождаемость, можно отнести к грандиозному плану американцев по созданию международного порядка после Второй мировой войны. Урбанизация уже шла полным ходом до того, как мировые войны разнесли старую систему, но с наступлением свободной торговли наиболее развитые экономики мира - в первую очередь Западной Европы и Японии - больше не были обременены постоянными, высокоскоростными войнами. Страны могли сосредоточиться на том, что они делали лучше всего (или, по крайней мере, на том, что они хотели делать лучше всего), а спокойствие в сфере безопасности, обеспечиваемое Порядком, позволяло им импортировать продовольствие из половины мира.
Сама природа процесса глобализации, начатого в Бреттон-Вудсе, привела к снижению рождаемости за счет сжатия сельскохозяйственного сектора во всем промышленно развитом мире. В мире, существовавшем до начала свободной торговли, массовый импорт продовольствия редко был жизнеспособным и масштабным вариантом. Это обуславливало экономические и стратегические расчеты правительства.
Облачная Германия с коротким летом вряд ли известна своей богатой сельскохозяйственной системой, но в общей суматохе, которая была Европа до 1945 года, у немцев не было другого выбора, кроме как выжимать из своей дрянной земли столько дрянной еды, сколько требовалось для выживания государства.* (Оу. Квашеная капуста. Такой большой.) Великобритания - известная своей едой только потому, что еда очень плохая - смогла пойти другим путем только потому, что она является островом. К концу девятнадцатого века имперская система позволила британцам получать продовольствие из колоний, расположенных далеко от Европы. В зависимости от десятилетия, это означало Египет,* (Ммммм, кебаб) Южную Африку,* (Ммммм, пап) (Пап представляет собой традиционную южноафриканскую кашу, приготовленную из измельченных зерен кукурузы или другого зерна, и является главным блюдом южноафриканского племени Банту, прим. пер.) Индию,* (Ммммм, виндалу) (Виндалу — популярное индийское блюдо, завезённое в Гоа португальскими моряками. Традиционный рецепт полагает наличие следующих обязательных компонентов: свинина, уксус и чеснок, а также смесь острых приправ. Блюдо приобрело широкую известность в Британии, прим. пер.) или Австралию и Новую Зеландию.* (Ммммм, Павлова) (внезапно, Павлова — торт-безе со свежими фруктами, особенно популярный в Новой Зеландии и Австралии. Назван в честь балерины Анны Павловой, гастролировавшей по Австралии и Новой Зеландии в 1926 году). Такие варианты поставок позволили британцам не только сосредоточить свои силы на производственной стороне промышленной революции, но и получить преимущества от империи, охватывающей весь мир.
Порядок вывернул эту систему наизнанку. Обеспечив глобальную безопасность, разрушив империи, открыв мир для торговли и обеспечив распространение сельскохозяйственных технологий промышленной революции, американцы нечаянно познакомили мир с "глобальным" сельским хозяйством. Стране больше не нужно было завоевывать какие-то отдаленные сельскохозяйственные угодья, чтобы гарантировать продовольственную безопасность. Части старых имперских сетей теперь могли максимизировать производство, ориентируясь на удовлетворение мирового спроса, а не узких потребностей своих имперских хозяев.
В условиях глобализации не только расширялись возможности, но и увеличивались масштабы. Большее количество капитала, притекающего в большее количество мест, вызвало преобразования в сельском хозяйстве.
Крупные фермы могли быть более механизированы, достигая большей эффективности и производительности при меньших затратах труда. Такая оптимизация позволила им достичь больших объёмов, чтобы требовать более выгодных цен на производственные ресурсы. Вместо того чтобы получать несколько десятков мешков удобрений, мотыги и прочее из местного магазина, крупные фермы стали напрямую заключать контракты с нефтехимическими фирмами и производителями. Само основание существования малых городов разрушилось.