— Ты прав, — заявил парень. — А я и не замечал раньше.
— Я тоже.
Парень, что сидел слева, был таким же тощим, как и он. Несколько выбравшихся из парка Капиолани бедолаг померли от голода ещё до того, как армия США сумела их достаточно откормить. Флетч в их число не попал, но находился весьма близко.
— Могу забрать тарелку, сэр? — спросил официант-филиппинец.
Флетч кивнул.
Хорошая еда, плохая, безвкусная — вся она исчезала в его желудке. Флетч даже подумал, сможет ли он, вообще, хоть что-нибудь не доесть. По нынешним ощущениям, вряд ли.
Когда официант унес также и тарелку второго парня, Флетч спросил:
— Тут вообще можно достать свежие яйца и настоящую свинину?
— Ага, — отозвался бывший пленный. Несколько доходяг кивнули.
Филиппинец посмотрел на них, словно гордая мать на своих детей.
— О, ребята! — воскликнул он. — Вам уже лучше! Я за вас так рад!
— Это значит, что нас прекратят кормить помоями? — спросил сидевший слева от Флетча парень.
— Возможно, — ответил официант. — До материка две тысячи миль, не забывайте. Вы едите лучше, чем большинство матросов.
— Заслужили, — сказал на это Флетч.
У него уже не было такого чувства, будто он был весь сделан из ёршиков для прочистки труб. Теперь он похож на карандаш — обгрызенный, сточенный, но карандаш. Ему стало интересно, какой будет следующая стадия.
В тот же день их осматривал один из докторов «Благотворительности». Флетча взвесили, проверили кровяное давление. Костоправ выглядел довольным.
— Вы поправляетесь, капитан.
— Пока ещё лейтенант.
— Нет.
Доктор помотал головой.
— Если бы вы не попали в плен, вас бы уже повысили. И, вот, вас повысили.
— Спасибо, док!
Сам Флетч предпочёл бы услышать об этом не от докторов, но жаловаться он не собирался. Вместо жалоб он спросил:
— Когда меня высадят на берег?
— Когда решим, что вы достаточно окрепли, и что там безопасно, — ответил врач. — Я в курсе, что вам становится лучше. Это, ведь, вы были среди тех, кто ругался на качество еды на камбузе? Хороший знак. Но вы ещё не в той форме, чтобы продолжать службу, а на Оаху туристам сейчас не место.
— Я понимаю. Моя жена до сих пор там… если жива ещё.
О разводе, который всё ещё находился в процессе, Флетч решил умолчать. Когда началась война, всё только завертелось. Вряд ли Джейн дала ход этому делу самостоятельно… или нет?
Его слова привлекли внимание врача.
— О, в такой ситуации мы отпускаем людей на остров. Только произойдёт это не завтра и не послезавтра. Придётся преодолеть кое-какие бюрократические процедуры.
— Да и пускай! — воскликнул Флетч. — После япошек, срать я хотел на подобную чепуху.
— Вы — не первый, кто так говорит, — заметил врач. — Так или иначе, дело пойдёт. Пока же, запаситесь терпением и продолжайте завтракать, хоть кормят здесь далеко не лучшим образом.
Советы, конечно, здравые, но это не означало, что Флетчу они понравились.
Когда япошки захватили Вахиаву, кухню они устроили в здании начальной школы. Освободившие город американцы ничего менять не стали.
Кормили нынче тем, что на армейском жаргоне называлось «НЗ», консервами и безвкусными плитками американского военного шоколада из рациона «D».
Джейн Армитидж совершенно не жаловалась на выдаваемую еду. Ей было важно лишь то, что еды этой было в достатке. Больше не приходилось отдаваться японским солдатам ради неё.
Никто не тыкал ей в лицо прошлой работой в борделе… пока что. Джейн думала, что это касалось и других женщин. Вряд ли кто-то станет сотрудничать с япошками, когда те хватают тебя, куда-то волокут и запирают на железный засов за зарешеченными окнами. В отличие от тех, кто действительно с ними сотрудничал, на тебя обратят внимание в последнюю очередь.
Волосы некоторых женщин были коротко острижены, дабы всем было видно, кто они такие. Они сотрудничали с оккупантами, лёжа на спине, но не потому, что их заставили, а чисто ради веселья или ради получения каких-то привилегий. Большинство из них были местными японками, большинство, но не все. Одной из таких оказалась высокая рыжеволосая женщина, которая, наверняка, была замужем за кем-то из сослуживцев Флетча. Она получила свою порцию и села как можно дальше от остальных. Живот у неё раздулся. Ребенок должен появиться со дня на день. Джейн готова поставить, что угодно на то, что будет он не рыжим.
Однако женщины, которые спали с япошками, представляли далеко не самую крупную группу коллаборационистов. Когда на кухню пришёл Ёс Накаяма, все уставились на него. Садовник флегматично получил свою порцию, сел неподалёку от Джейн и принялся есть. Он служил переводчиком у майора Хирабаяси и передавал приказы японской комендатуры всей остальной Вахиаве. Но в самые голодные для Оаху времена, он собирал всё, что можно, чтобы накормить людей, к тому же никто не мог обвинить его в доносительстве. Джейн же знала, что он приложил все усилия, чтобы уберечь её от борделя, хоть она и оказалась слишком глупа, чтобы это осознать. Одни хотели его вздёрнуть. Другие говорили, что Ёса нужно наградить. Находясь в эпицентре урагана, он продолжал заниматься своими делами. Вряд ли ему удастся запрыгнуть в самолёт и улететь в Токио.