Сапёр поджёг запал. Морпехи разбежались по сторонам. После на удивление тихого хлопка в полу осталась дыра размером примерно метр на метр. Вместе с остальными Лес быстро бросил в провал несколько гранат. Наружу вылетело несколько осколков. Один даже задел руку какого-то морпеха. Остальные продолжали бросать в подвал гранаты. Живых япошек возле дыры остаться не должно. Лес не думал, что после такого вообще кто-то может выжить, но япошки умели удивлять.
— Вперёд! — крикнул сержант и первым прыгнул в провал.
В одиночестве он там находился лишь мгновение. Рядом тут же оказались несколько морпехов. Неподалёку Лес заметил несколько искалеченных тел. Следом над головой просвистела пуля. Ну, разумеется, несколько бойцов Хирохито продолжали сражаться.
Морпех с «Томми-ганом» разлил по подвалу смерть, как из пожарного шланга. После этого воцарился хаос перестрелки в закрытых помещениях. Лес был слишком занят, чтобы бояться, и слишком сильно боялся для всего остального. Он бросился вперёд, вопя, словно банши[84]. Крик этот изначально был вызван сильным испугом, но япошки, если повезёт, об этом никогда не узнают.
«Блин, да они сами напуганы до чёртиков», — промелькнула в голове мысль в тот редкий момент, когда сержант ни в кого не стрелял, не швырял гранат и не колол штыком. Здесь на Гавайях он пользовался им чаще, чем в немецких окопах в 1918. Если японские солдаты чего-то и боялись, виду они не показывали. Лес тоже не показывал, но он прекрасно знал, что творилось у него в голове. Для него япошки казались мишенями на стрельбище, у которых есть вредная привычка стрелять в ответ.
Он стрелял, колол штыком, пару раз бил прикладом. Ему порезали руку, но ранение оказалось всего лишь царапиной. Если ему захочется получить на Пурпурное сердце побольше дубовых листьев, сержант знал, как этого добиться. Но ему было плевать. Среди нормальных людей получать Пурпурное сердце никто не желал.
В подвал продолжали спрыгивать морпехи. Они продвигались вперёд быстрее, чем их успевали убить или ранить. Вскоре врагов вокруг не осталось. Американцы ходили по подвалу и добивали раненых япошек.
— Заберите пару человек в плен, — приказал Лес. — Командование желает их поджарить.
Со стороны бойцов послышалось недовольное бормотание.
— После того, что эти паскуды вытворяли с нашими, их нужно поджаривать на медленном огне, — сказал один.
— Пару человек оставить, — повторил Лес. — Может, удастся выжать из них что-нибудь такое, что поможет спасти жизнь нашим парням.
— Может быть.
В голосе морпеха не слышалось уверенности, но и стрелять в лежащего у него под ногами япошку он не стал. На теле вражеского солдата не было видно никаких огнестрельных ран, но он лежал без движения. Лес задумался, это он его приложил прикладом, или другой морпех?
Затем сержант пожал плечами. Разницы, в итоге-то, никакой. Бой здесь окончен. Пока можно выдохнуть.
— Вы меня слышите? — спросили по-японски.
Ясуо Фурусава с усилием открыл глаза. Голова болела так сильно, как никогда не болела даже с самого тяжёлого похмелья.
— Хаи, — едва слышно даже для самого себя прошептал он.
Склонившийся над ним человек оказался японцем, но одет он был в гражданский костюм. Находились они в палатке, за спиной человека хлопало полотно. Фурусава попробовал приподняться, но у него ничего не вышло.
— Что случилось? — наконец, спросил он.
— Вы находились во дворце Иолани. Вы это помните? — поинтересовался человек.
— Хаи, — вновь, словно издалека повторил ефрейтор Фурусава.
Он вспомнил, как добил коммандера Гэнду. Гэнда умер, как подобает самураю. Ещё он вспомнил, как потолок подвала взорвался, и в пролом бросились американские морпехи, рыча, словно тигры. Он вспомнил, как сцепился с каким-то здоровяком… и это было последнее, что он помнил. Значит…
— Дзакенайо! — выругался он. — Я, что..?
Вслух этого он произнести не смог.
Человек кивнул.
— Да, вы в плену. Вас взяли без сознания. Вы не виноваты. Сами вы не сдавались.
Слова эти помогали так же, как ведро воды могло помочь затопить корабль.
— Военнопленный! — в отчаянии воскликнул Фурусава.
От этой мысли было больнее, чем от раненой головы. От нахлынувшего на него стыда Фурусава зажмурился.
— Моя семья навеки опозорена.
— Ваша семья ничего не знает, — сказал человек.
Судя по старомодному говору и тому, что был он очень худым, этот японец был из тех местных, кто сотрудничал с американцами.
84
Банши — в ирландском и шотландском фольклоре — разновидность фей. Являются предвестниками смерти.