Возможно, это уже не тот человек, каким он был до 7 декабря 1941 года, как и она. Джейн не единственная, кто прошёл через ад. Он страдал дольше, чем она, пусть и несколько иначе.
Хотела ли она, чтобы Флетч вернулся? Сможет ли она жить с ним дальше? Если нет, сможет ли она жить хоть с кем-нибудь? Хорошие вопросы. Вскоре ей понадобятся не менее хорошие ответы.
То, что за Кензо Такахаси поручились трое спасённых им хоули, ещё не означало, что его не посадят в фильтрационный лагерь. Он был бы очень зол, если бы его это удивило. Судя по всему, на японцев на Оаху открыта настоящая охота.
Всё это благодаря деятельности людей, вроде его родного отца. Кензо надеялся, что тому всё же удалось сбежать из Гонолулу на подводной лодке. В лагере его не было. Если он всё ещё на Оаху, скоро его схватят. И да поможет ему бог. Лучше было бы, чтобы он ушёл. Несмотря на сотрудничество с оккупантами, Кензо очень не хотел, чтобы отца повесили.
Хироси был жив. Он сидел в лагере дольше Кензо. Передвигался он с тростью и сильно хромал. Когда японские спецотряды флота заставили его работать на них, Хироси ранило в ногу. Рана заживала. Он старался не унывать и сказал:
— Могло быть и хуже.
— Да? Как это? — поинтересовался Кензо.
— Мне могли выстрелить в голову или в живот, — ответил брат. — Я видел, как это было с другими.
Он поморщился.
— Либо меня могли прикончить морпехи, когда японцы отступили. Один козёл чуть меня не убил. Лежу я весь в крови, а он уже замахнулся на меня штыком. А когда узнал, что я говорю по-английски, решил проверить у меня, кто играет шортом за «Доджерс».
— Пи Ви Риз, — автоматически ответил Кензо.
— Ага, я так и ответил. Но ты попробуй сказать хоть что-нибудь, когда весь истекаешь кровью, а над тобой стоит мужик, готовый вспороть тебе живот.
— Верю.
Кензо положил ладонь на плечо брату.
— Рад, что ты здесь.
— Я рад, что вообще, хоть где-нибудь, — искренне ответил тот.
Как и всех остальных на Оаху, в лагере кормили консервами. Благодаря ловле рыбы, братья не выглядели слишком тощими, как прочие японцы. В то же время, говядина и свинина — пусть и консервированные — казались Кензо отличной едой.
Все вокруг знали, кто они такие. Знали, кем был их отец. Некоторые, видимо, надеялись, что если они будут подлизываться к властям, то скоро выберутся. Выяснять так это или нет, Кензо не стал.
На утреннем построении он отозвался на собственное имя. Когда вместе с братом они вышли вперёд, их отвели на допрос.
— Ваш отец — Хиро Такахаси, японский пропагандист, известный как Рыбак? — спросил лейтенант, который выглядел не старше Хироси.
— Верно.
Кензо не стал отрицать очевидного.
— Вы знаете его текущее местоположение? — спросил лейтенант.
— Нет, сэр.
— Мы слышали, что он ушёл в Японию на подводной лодке, но доказать этого не можем, — сказал Хироси.
— Ага.
Лейтенант что-то записал.
— Можете чем-то подтвердить свою верность Соединённым Штатам?
Кензо на мгновение задумался, может ли он быть верным стране, которая не верила его собственным словам. Он подумал упомянуть Элси, но понял, что ничего это ему не даст. До сих пор, ведь, не дало.
— Мы из моря выловили бортстрелка, — сказал Хироси. — Как там его звали?
Кензо охватила надежда.
— Бёрлсон. Бёрт Бёрлсон, — ответил он так, словно проходил какой-то экзамен.
Вместе с Хироси они рассказали о том, как вытащили этого человека из воды, а затем высадили его где-то в районе Эвы.
Лейтенант записал и это.
— Разберёмся, — сказал он. — Если ваш рассказ не подтвердится, вся ваша история обратится против вас.
— Господи! — воскликнул Кензо. — Да мы ж не знаем, что с ним стало, когда он сошёл с сампана. Знаем только то, что через десять минут его схватили японцы, а ещё через несколько месяцев он умер.
— А я знаю, что его никогда не было, и вы всё выдумали, — холодно произнёс лейтенант. — Разберёмся. Пока же…
Пока же, их вернули в лагерь. После этого никто с ними больше не хотел иметь никаких дел. Люди думали, что сотрудничество с врагом сродни холере. А почему нет? Со стороны американских военных к ним было такое же отношение.
Через одиннадцать дней — Кензо продолжал считать — они вновь выстроились на перекличку. Затем их снова отвели всё к тому же молоденькому лейтенанту.
Выглядел он так, словно проглотил целый лимон.
— Вот, — сказал он и передал им бумаги с напечатанным текстом.
Кензо взглянул на них. В бумаге было написано, что он, Кензо Такахаси, доказал свою верность и полностью восстановлен в гражданских правах, невзирая на расу и национальность.