— Боже, — тихо и напугано произнёс он.
Хироси выглядел таким же испуганным.
— Что не так? Вы же получили, что хотели? — поинтересовался лейтенант.
— Я хочу, чтобы люди считали меня верным до тех пор, пока своими действиями не докажу обратного, — ответил Кензо. — Ведь за эти ценности дерется Америка, верно? Здесь же написано, что мы с братом были предателями, пока сами не доказали обратного. Разницу видите?
— Может быть.
Офицеру, судя по всему, было плевать.
— Может, нынче всё так и работает. Не знаю. Но я точно знаю, что местные япошки заигрывали с оккупантами. Ваш отец заигрывал. Хорошо, вы не при делах. Прекрасно. Свободны. Если ждёте медаль за верность Америке — забудьте.
— И что нам теперь делать? — спросил Хироси.
— Да, что хотите. Повторяю: свободны. Если хватит ума, сохраните эти бумаги и будете предъявлять их по первому требованию.
Лейтенант указал большим пальцем себе за спину.
— Хватит. Валите отсюда.
Они вышли. Охранники повели их обратно в фильтрационный лагерь. Кензо показал им письмо. Командовавший караулом капрал прочёл его, шевеля губами. Затем он неохотно кивнул.
— Кажется, они чистые, — сказал он.
— Да, нахуй. Это же япошки, — сказал солдат.
— Ага.
Капрал хмуро посмотрел на Кензо и Хироси.
— Не знаю, каким макаром вы вписали сюда свои имена, но на вашем месте, я бы поскорее отсюда сваливал. Я серьёзно.
Братья ушли как можно быстро. Хироси морщился от боли в ноге, но не замедлился ни на секунду. Кензо осматривал руины города, в котором прожил всю жизнь. Он посмотрел в сторону Даймонд-Хед, чтобы определить своё местоположение. Целых знакомых домов он не увидел.
Надо будет позже зайти к Сандбергам, узнать, как там Элси. Он задумался, как часто придётся по дороге показывать письмо.
— Свобода, — тихо произнёс он. — Понятно.
Взвод сержанта Леса Диллона расположился на разбитой лужайке около дворца Иолани. Часовых приходилось выставлять даже сейчас. Неподалёку, до сих пор, прятались несколько японских снайперов. Недавно один ранил бойца рядом с городской ратушей Гонолулу. Морпехи быстро его выловили и отправили к праотцам.
В воздухе стоял запах смерти. Среди развалин валялось множество тел. Рано или поздно приедут бульдозеры и, либо закопают их под обломками, либо зароют в землю. Пока же этого не произошло.
К периметру приближался некто в чистой новенькой форме. Вид целой, отглаженной, чистой формы автоматически вызвал у Леса подозрения. Очередная бесполезная замена выбывших морпехов, которым не повезло? Однако этот парень передвигался уверенно, а в зубах у него была зажата сигара.
— Датч! — крикнул Лес. — Сучий ты потрох!
— Ага, я тебя тоже люблю, братан, — отозвался Датч Вензел.
Его рука всё ещё была перевязана, но он показал, что пальцами шевелить уже может.
— Там решили, что нефиг тратить грузовое место в корабле на материк, поэтому я здесь.
— Рад тебя видеть. Рад видеть любого, кто знает, куда нужно прятать жопу. Кого-то, кто восполнит потери.
Лес рассмеялся.
— Когда меня призывали в 1918, говорили о том же.
— И разве они не правы?
Лес аккуратно ткнул его кулаком в голову. Вензел огляделся.
— Ё-моё, мы же здесь всё зачистили, да?
— Это точно, бля, — не без гордости ответил Диллон.
Дворец Иолани уже никогда не станет прежним. Примерно половина здания обрушилась. Впрочем, кому-то удалось вытащить из-под развалин флагшток. На нём вновь развевалось звёздно-полосатое знамя. Лес решил, что скорее он начнёт торговать в аду тёплыми кофтами, чем здесь вновь появится флаг Гавайских территорий. Всё, что было связано с марионеточным королём, быстро становилось непопулярным.
Ратуша Гонолулу на востоке выглядела ещё хуже. Здание построено недавно, поэтому оно было гораздо крепче древнего дворца. Япошки превратили его в настоящую крепость. Когда артиллерия и танки сравняли его с землёй, морпехи и солдаты принялись зачищать то, что осталось огнемётами и штыками. Там тоже развевался американский флаг. Лес был рад видеть там знамя своей страны, но участвовать в боях за ратушу не согласился бы. Он и так их достаточно повидал.
Остальной Гонолулу выглядел не лучше. Даже в устоявших домах зияли дыры. Япошки из каждого куска камня пытались создать непреодолимый рубеж. Под раздачу попадали и гражданские, отчего вонь в воздухе была ещё сильнее.