— Но вы не можете просто описать другую науку как лженауку, — сказал Кун.
То, что современная физика дала компьютеры, ядерную энергию и проигрыватели компакт-дисков, не означает, что она более истинна, в абсолютном смысле, чем физика Аристотеля. Также Кун отрицал, что наука постоянно приближается к истине. В конце «Структуры» он утверждает, что наука, как жизнь на Земле, не развивается К чему-то, а только ОТ чего-то.
Кун охарактеризовал мне себя как «постдарвинианского кантианца». Кант также верил, что без какого-либо вида парадигмы a priori (изначально, лат. — Пер.) разум не сможет навести порядок в чувственном опыте. Но в то время как Кант и Дарвин учили, что все мы появляемся на свет с более или менее одинаковой врожденной парадигмой, Кун доказывал, что наши парадигмы изменяются с изменением культуры.
— Различные группы и одна группа в разное время, — сказал мне Кун, — могут иметь различный опыт и поэтому в некотором смысле жить в разных мирах.
Очевидно, все люди схоже реагируют на опыт просто по причине своего одинакового биологического наследия, добавил Кун. Но то, что является универсальным в человеческом опыте, что выходит за пределы культуры и истории, также является «непередаваемым», выходит за пределы языка. Язык, сказал Кун, — это «не универсальное средство. То, что вы говорите на одном языке, не всегда можно выразить на другом».
— Но разве математика не является универсальным языком? — спросил я.
Не совсем, ответил Кун, так как она не имеет значения: она состоит из синтаксических правил без какого-либо семантического содержания.
— Есть очень хорошие основания, чтобы рассматривать математику как язык, но есть и очень существенная причина, чтобы этого не делать.
Я возразил, что взгляды Куна на границы языка хотя и могут подойти к определенным областям с метафизическим уклоном, таким, как квантовая механика, но они не подходят ко всем случаям. Например, заявление нескольких биологов о том, что СПИД вызывает не так называемый вирус СПИДа, или правильно, или неправильно; язык не является самым важным моментом. Кун покачал головой.
— Когда два человека интерпретируют одинаковые данные различным образом, — сказал он, — это метафизика.
Тогда его собственные идеи истинны или нет?
— Послушайте, — ответил Кун с гораздо большей усталостью, чем обычно: очевидно, он слишком много раз слышал этот вопрос. — Я думаю, что мой образ мышления и способ ведения разговора дает целый спектр возможностей для исследования. Но, как и любая научная концепция, это должно быть оценено с точки зрения возможного использования.
Выказав свой мрачный взгляд на границы науки и на все человеческие рассуждения вообще, Кун начал жаловаться на то, сколько раз его книгу понимали превратно и неправильно использовали, особенно почитатели.
— Я часто говорил, что мне гораздо больше нравятся мои критики, чем поклонники.
Он вспомнил, как к нему подходили студенты, чтобы сказать: «О, спасибо, мистер Кун, что вы рассказали нам о парадигмах. Теперь мы о них знаем и поэтому можем избавиться от них». Он настаивал, что не верит в то, что наука полностью политична и является отражением превалирующей структуры власти.
— Оглядываясь назад, я начинаю понимать, почему книга дала для этого пищу, но, Боже, она не имела такой цели.
Его протесты оказались бессмысленны. Он с болью вспоминает, как сидел на семинаре, пытаясь объяснить, что концепции истины и опровержения хорошо обоснованы и даже необходимы — внутри парадигмы.
— Профессор наконец посмотрел на меня и сказал:
«Послушайте, вы даже не представляете, насколько ваша книга радикальна».
Кун также расстроился, узнав, что стал святым покровителем всех будущих научных революционеров.
— Я получаю много писем, в которых говорится:
«Я прочитал вашу книгу, и она изменила мою жизнь.
Я пытаюсь начать революцию. Пожалуйста, помогите мне», причем это сопровождается рукописью солидного объема.
Кун заявил, что, хотя его книга не предназначалась быть пронаучной, она именно пронаучна. Строгость правил и логика, сказал Кун, делают науку такой эффективной в решении проблем. Более того, наука дает «величайшие и самые оригинальные взрывы творчества» в любом человеческом предприятии. Кун согласился, что за некоторые антинаучные интерпретации его модели следует частично винить и его самого. В конце концов, он в самом деле назвал в «Структуре» ученых приверженцами парадигмы; он также сравнил их с героями из книги Оруэлла «1984», которым промыли мозги[51]. Кун настаивал, что он не собирался показывать себя снисходительным, используя такие термины, как «жадное поглощение» или «решение загадок» для описания того, что делает большинство ученых.
51
Кун сравнивает ученых с наркоманами и с теми, кому промыли мозги в романе «1984», на c. 38 и на c. 167 «Структуры».