Он проговорил еще раз: «Мне больно оттого, что я ничем не могу вам помочь…» В действительности же он думал лишь о том, чтобы скорее уйти отсюда, вновь очутиться у себя в комнате, не зажигая электричества, раздеться, лечь. Когда ставни не закрыты, в комнате достаточно светло от светящейся вывески над входной дверью. Он с головой спрячется под простыню… Внезапно раздавшийся кроткий и робкий голос не был голосом Терезы, не мог принадлежать ей:
— Ну что же! Да, кое-что вы можете сделать для меня… Это очень просто: вы можете все… Но вы не захотите.
Жорж запротестовал с неподдельной горячностью. Он стоял, а Тереза, сидевшая на низеньком пуфе, по-прежнему машинальным движением откидывала волосы, обнажая лоб, на который Жорж старался не смотреть. «Нет, нет, она ничего не хочет ему сказать, к чему говорить?» Сделав громадное усилие, он опустился на колени у ее ног, так что лица их оставались на одном уровне. Теперь он видел Терезу совсем близко, смотрел как бы в лупу на эту изъеденную временем кожу. Взгляд оставался прежним, таким же прекрасным, каким Жорж его видел всегда. Но вокруг глаз, которые заставляли его столько мечтать, он открывал теперь целый погибший мир, никогда до сих пор перед ним не возникавший, — опустошенные берега мертвого моря.
— Если вы так настаиваете… Да, речь идет о Мари, — после некоторого колебания вновь заговорила Тереза. — Не волнуйтесь, я не стану вас ни о чем просить, кроме того, чтобы вы подождали, не действовали опрометчиво, предоставили все времени. Вы достаточно меня знаете. Я не такая мать, которая стремится «пристроить» свою дочь, ни тем более такая, которая ради счастья дочери пошла бы на унижение; да и кто поручится, что вы когда-нибудь дадите ей это счастье? Нет, это ради меня я вас прошу, умоляю вас… Не ради Мари, ради меня.
Она горячо настаивала: он один мог победить эту страсть разрушения, владевшую ею, эту способность, проявляющуюся помимо ее воли, эту исходящую от нее ужасную силу. Видя ее полные слез глаза, слыша ее глухой голос, он бормотал: «Да, я все понимаю… Я обещаю вам…» Если существовал в мире кто-либо, кого он никогда больше не хотел бы увидеть, то в настоящую минуту это, конечно, была дочь Терезы. Дочь Терезы! Именно то, от чего он хотел бы бежать… И тем не менее он повторял: «Не беспокойтесь о Мари…» Как мог он устоять перед такой мольбой?
— Это вас ни к чему не обязывает… Но я остаюсь при прежнем убеждении, что если у вас хватит терпения… Главное для вас (ведь я вас знаю, бедное мое дитя!) — это не любить, а быть любимым; необходимо, чтобы какая-нибудь женщина взяла вас под свою опеку; да, чтобы какая-нибудь женщина заботилась о вас в то время, как сами вы будете — и довольно часто — до безумия увлекаться другой… Видите, речь идет даже не о том, чтобы вы были верны Мари… Вы думаете, что она не примирится заранее с теми ударами, которые вы можете ей нанести? Нет, дело не в этом: ей нужно лишь, чтобы вы существовали в ее жизни, чтобы вы оставались в ней навсегда.
Говоря это, она приблизила к нему лицо, он чувствовал ее дыхание. И когда она взяла его за руки, он, стоя с опущенной головой, утвердительно кивнул ей; казалось, он порывался скорее уйти, и на этот раз уже Тереза удержи вала его на пороге, чтобы поблагодарить его и вновь услышать от него подтверждение, что он сдержит свое обещание. Она добавила, и в словах ее одновременно прозвучали приказание и мольба:
— Вы забудете об этой глупой лицейской истории.
Он спросил: «Вы думаете?» — и улыбнулся, как всегда, исподлобья, затем взялся за ручку двери. Но Тереза еще раз окликнула его:
— Выберите книгу в моем шкафу, любую, какая вам понравится, и оставьте ее себе на память!
— Книги!
Он пожал плечами и снова улыбнулся. В эту минуту Тереза, исчерпавшая все свои силы, уже не испытывала к нему ничего, что походило бы на любовь или хотя бы на нежность. Усилившаяся в левой стороне груди боль убивала в Терезе всякое чувство собственной вины, дорогой ценой придется ей заплатить за этот вечер и за целый ряд других вечеров! «Какая же я жалкая безумица!» Хорошо еще, что в такого рода делах обыкновенно не бывает свидетелей, и никто ничего не может рассказать о происходившем. Но ведь, в конце концов, она вы полнила свою задачу… Можно ли быть уверенной хотя бы в этом? Взяв опять юношу за обе руки, она посмотрела ему в глаза: