Моя комната находится на втором этаже. Комната Стефана напротив. В ней Тиллю было бы комфортно, но я не хочу, чтобы он жил там. Мне кажется это слишком, потому предлагаю ему разместиться в большой гостевой спальне в конце коридора. Он не возражает. К моменту, когда мы добираемся до второго этажа Тилль уже не в силах сдерживать озноб, и буквально стучит зубами.
— Давай, я поищу жаропонижающее в аптечке Каролины, — предлагаю я, и он вымучено улыбается мне и кивает. — А ты пока располагайся.
Моя нога все еще беспокоит меня, но я надеюсь справиться с такой простой задачей, как найти аспирин. Я прикрываю за собой дверь и иду в комнату смотрителя. Медленно иду, быстро просто не получается.
Жилище старого Морица выходит окнами на восток. Сейчас тут темно. В широкое окно вижу как всходит кроваво-красная луна. У этого явления есть объяснение, что-то там с состоянием нижних атмосферных слоев. Но я, как и в детстве, испытываю животный страх при виде этого алого диска, поднимающегося над лесом. Зажигаю свет, подхожу к окну и задергиваю шторы. После прохожусь по комнате, отпираю ящики, шкафы. Кругом пусто. Мне нужно всего-то банальная таблетка аспирина, но сейчас даже это может оказаться проблемой.
Иду в ванную в надежде, что найду там хоть какие-то лекарства. Мне и самой не помешало бы обезболивающее и что-нибудь от растяжений. Нога горит огнем и скорее всего завтра опухнет так сильно, что я не смогу вставить ее в ботинок.
В аптечке, к своей радости, нахожу несколько упаковок порошка от простуды и кучу таблеток, названий которых не знаю. Возможно, среди них есть что-то ценное, но все они без упаковок и инструкций, а гадать я не хочу. Забираю всю коробку и иду с ней в комнату. Может Тилль разбирается в лекарствах лучше меня. На столике у окна электрический чайник и кружки. Старики любили выпить чашечку какао перед сном и не любили ходить за этим на первый этаж, на кухню. Включаю чайник и жду. Когда он становится горячим, завариваю порошок в кружке для Тилля и очень аккуратно иду с чашкой в одной руке и коробкой с лекарствами в другой в гостевую спальню.
Стучусь, но ответа нет. Тихонько приоткрываю дверь. Тилль лежит
на кровати и с порога мне кажется, что он не дышит. Внутри все сжимается и холодеет от страха. Сглатываю и подхожу к кровати. Мгновение пристально смотрю на него. Он открывает глаза, и я испытываю огромное облегчение.
— Рози, — он называет чужое женское имя, и к моему удивлению я чувствую укол ревности.
— Это Ката, Тиль, ты в порядке? — вопрос глупый, я прекрасно вижу, что он совсем плох.
Я ставлю коробку с лекарствами на прикроватную тумбочку, рядом помещаю кружку и присаживаюсь на краешек кровати. Тилль смотрит на меня мутным взглядом человека при смерти, и мне становится не по себе. Еще недавно он хотел пить шампанское и праздновать наше спасение, а сейчас кажется, готов отправиться на тот свет.
— Тилль, тебе надо принять это, — я беру кружку и показываю ему.
— Рози, ты должна уехать со мной, — произносит он слабым голосом, и я понимаю, что у него бред.
— Мы уедем, но сначала ты должен выпить это, — упрямо держу кружку перед его лицом, но он словно не видит ее, его взгляд направлен не в этот мир.
— Мы сможем улететь в безопасное место, — он все еще уговаривает какую-то женщину уехать и, судя по тому, что я нашла его одного, судьба этой женщины весьма безрадостна.
Он снова прикрывает глаза и его начинает бить озноб. Я понимаю, что придется поить его силой. Снова ставлю кружку на тумбочку, и после с трудом, но усаживаю его на кровати, предварительно подложив под спину пару подушек. От Тилля веет жаром, и я думаю, что температура у него не меньше сорока. Неудивительно, что он бредит. С трудом заставляю его выпить все содержимое кружки. Он так сильно стучит зубами о тонкий фарфор, что я боюсь, как бы он не расколол его и не наелся стекол, но обходится без новых травм. Не знаю, насколько ему поможет лекарство, Но надеюсь, что жар спадет и он придет в себя. После укладываю его обратно и укрываю одеялом.
От усталости меня подташнивает. Я хочу пойти к себе, принять ванную, а потом рухнуть на кровать, но боюсь оставить его одного. А что если пока я буду нежиться в ванной, он умрет тут, и утром я найду его хладный труп? Даже от одной мысли об этом становится дурно, потому я решаю остаться с ним и усаживаюсь в кресло, развернув его лицом к постели. Тилль некоторое время бормочет что-то под нос, мечется по подушке, а потом проваливается в сон. Я сама не замечаю, как засыпаю сидя, но поспать не удается. Тилль снова громко стонет, и я открываю глаза. Комната освещена лишь тусклым светом ночника. Я смотрю на часы. Начало второго. Я проспала пару часов, хотя мне казалось, только прикрыла веки. Тяжело поднимаюсь и подхожу к его постели. Одеяло сбилось, я поправляю и заодно трогаю его лоб. Температура ничуть не спала. Порошок не помог. Ощущаю отчаяние. Если не помочь — Тилль умрет, и я останусь тут совершенно одна.
Беру коробку с лекарствами и возвращаюсь с ней в кресло. Перебираю упаковки, вчитываюсь в названия, в надежде найти хоть что-то знакомое. Я ведь даже не знаю от чего мне его лечить. Может у него вообще тот самый вирус, а может заражение от грязи, попавшей в открытые раны. Нахожу блистер с красно-желтыми капсулами, на котором знакомое название — Амоксициллин. Антибиотик широкого спектра. Мне выписывали его от сильного бронхита. Не уверена что Тиллю будет от него хоть какой-то прок, но все же я решаю рискнуть. Высыпаю содержимое одной капсулы в стакан с чистой водой, перемешиваю прямо пальцем и заставляю его выпить. Тилль почти без сознания. Несёт несвязный вздор. Укладываю его, возвращаюсь в кресло и даже не замечаю, как снова засыпаю.
Просыпаюсь, когда за окном уже светает. Все тело затекло от неудобной позы, нога, как я и опасалась, распухла и до нее не дотронуться, к тому же в горле першит и состояние такое, словно и у теперь меня сильный жар. Но меня больше волнует Тилль. Я тяжело поднимаюсь и подхожу к постели. Ему стало лучше. Я вижу это сразу. Он больше не выглядит смертельно больным. Дотрагиваюсь рукой до его лба и улыбаюсь. Жар спал. От моего прикосновения он просыпается и смотрит на меня, а потом слабо улыбается в ответ и произносит мое имя. Да, он еще болен, но уже точно не умирает.
Беру блистер с антибиотиком, наливаю воды в стакан и заставляю его выпить одну капсулу. Я плохо помню схему приема этого препарата, но решаю давать ему стандартные три таблетки в день. Тилль не задает ни единого вопроса, берет капсулу, запивает водой. Неужели он настолько мне доверяет. Думать так — приятно.
— Как нога? — спрашивает Тилль.
— Болит.
— Ты что, сидя спала? — он говорит очень тихо и приходится прислушиваться, поэтому я чуть наклоняюсь к нему.
— Нет. С чего ты так решил? — я не собираюсь признаваться ему в том, что провела ночь у его постели.
— Лицо, — Тилль поднимает руку и дотрагивается до моей щеки. — След от руки.
Я вздрагиваю, но не шевелюсь. Он очень нежно водит кончиками пальцев по коже, мое сердце стучит сильнее.
— Спи, — я перехватываю его ладонь и укладываю поверх одеяла. — Я приду через пару часов и принесу что-нибудь поесть.
Он прикрывает веки и как мне кажется, сразу же засыпает. Теперь я наконец-то могу пойти к себе, принять ванную и сменить одежду. Чувствую себя скверно, голова тяжелая и сил нет.