— Плевать на Рози, — перебивает он и быстрыми шагами идет ко мне, поднимается по лестнице, останавливается, напротив. — Я и правда хотел помочь ей, но видимо опоздал. Этот урод разрушил её разум, и я бессилен изменить это.
— Тогда что ты хотел? — это звучит холодно, слишком холодно и Тилль морщится.
— Я думал, что ты мертва, — он берет меня за плечи, и сжимает до боли, — Ты бросила всех нас, сбежала оставив записку, в которой ничего толком не объяснила и до сегодняшнего дня я не знал, увижу ли тебя ещё раз.
— Так было нужно, — я повожу плечами, пытаясь стряхнуть его руки, но Тилль не отпускает.
— Кому? — он слоняется к самому моему лицу. — Мне этого было не нужно! И Мартину тоже! Ополчение рассчитывали на тебя, у вас были договорённости, но ты решила послать всех нас к чёрту и сбежать с доктором и безумным напарником, у которого давно отлетала крыша! И главное зачем? Чего ты добилась?
— Не смей так говорить о Петере, он не псих, — я все же сбрасываю его руки и делаю шаг назад.
— Ну да, конечно, — он нервно усмехается. — Хромой старик с винтовкой, решивший, что он в одиночку может победить самого опасного человека в стране, вовсе не безумец. Когда твой Петер заявился в бункер два дня назад и рассказал, что вас схватили люди Крумбайна, я едва не убил его. Он не имел права тащить тебя с собой, Ката.
— Никто меня не тащил, я сама решила поехать, и справедливости ради, именно Петер убил Крумбайна, так что… — я развожу руки в стороны. — В конченом итоге он его победил, в одиночку.
Тилль отводит взгляд, плотно сжимает челюсти. Я вижу, что он сердится, и понимаю почему. Сбежав, я оскорбила его самолюбие, ему и в голову не могло прийти что кто-то вроде меня бросит его вот так, походя, оставив короткую записку и даже не попытавшись объяснится лично.
— Что с тобой не так, Ката? — он по-прежнему не смотрит на меня. — Почему ты так активно отталкиваешь всех, кто пытается проявить к тебе теплые чувства?
Я невесело усмехаюсь. Всю жизнь я пыталась быть непохожей на отца, но в конце концов стала его точной копией. «Почему ты делаешь всё, чтобы никто не мог любить тебя?» вот что спросила я его, перед тем как мы перестали общаться.
— Что ты хочешь? — повторяю я.
— Улететь в Америку, — он наконец смотрит мне в глаза. — Сегодня же.
— Прекрасный план, — я киваю, удивляясь что его слова не заставили сердце сжаться от боли.
Что-то изменилось за те дни, которые я провела в лагере Безымянных. В ту ночь, когда я покинула бункер, крепкие нити, связывающие меня с Тиллем словно разорвались, и сейчас я не чувствую ничего. Вспоминаю слова Юргена об отличие любви от эмоциональной привязанности, и кажется он оказался прав. То, что я принимала за глубокие чувства никогда ими не было.
— Я хочу, чтобы ты улетела со мной, — Тилль берет меня за руку, но я мотаю головой и высвобождаю ладонь.
— Нет, я уже говорила, что не поеду.
— Но почему? Ты сделала то, что хотела. Крумбайн мертв, Стефан получил отмщение.
Я опять качаю головой. Неужели он сам не понимает, у нас нет будущего. Я никогда не верила в предвидение, но могу с точностью предсказать что случится, если я улечу с ним. Очень скоро вернется к привычной жизни: пьянки, кутежи, шумные вечеринки с друзьями. Не пройдет и пары недель как он встретит кого-то вроде Лили или Рози, юную, смешливую, готовую на всё для того чтобы заслужить его симпатию. А я стану захлебываться от ревности, и искать возможность вернуться домой, но буду вынуждена оставаться рядом и с каждым днем все больше жалеть о том, что отказалась от привычной жизни ради призрачной надежды обрести тихое семейное счастье с тем, кто для этого не создан. В последние месяцы мне некогда было думать о чём-то кроме выживания и мести, но сейчас, когда Карл мертв я снова ощущаю это жгучее томление в сердце. Желание быть кем-то другим. Не собой. Девочкой, у которой не было прошлого, моложе лет на десять, той которая смогла бы стать счастлива рядом с Тиллем. Но никто, даже мифический покровитель покойного Крумбайна не смог бы исполнить это желание. Время не повернуть вспять, я та, кто я есть, и я всё ещё могу быть счастливой, только не рядом с Тиллем…
— Ты сам знаешь почему, — я улыбаюсь ему, на этот раз открыто и приветливо. — Мы слишком разные и у нас вряд ли что-то получится. Мне было здорово с тобой, но теперь у нас разные дороги.
— И ты не хочешь даже попробовать? Да, ты права, мы непохожи и у нас с тобой разные представления о том, что хорошо, а что плохо, но неужели это имеет значение, когда речь идет о столь сильном влечении? Ведь ты, как и я ощущаешь это. Скажешь — нет? Желание, от которого сносит крышу и отключает разум. Ката, я клянусь, никогда до тебя я не испытывал ничего похожего! — Мой отказ задел его, но Тилль выглядит удивленным, не уязвленным и это вызывает уважение.
Может если бы он нашел иные слова я бы передумала, но Тилль честен со мной и не называет страсть любовью. Никогда не называл и за это я могу быть благодарна. Подлец не тот, кто после ночи близости не говорит о любви, а тот, кто лжёт о сильных чувствах там, где их нет. Тилль сложный человек, но не подлец, я всегда это знала. Вместо ответа я обнимаю его за шею и мягко касаюсь губами колючей небритой щеки. Я хочу сказать ему-то что-то ободряющее, но не успеваю, за спиной раздается едва слышный скрип. Тело реагирует мгновенно, я отталкиваю Тилля, разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов на ходу вытаскивая оружие из-за пояса, но к счастью применить его не приходится.
— Девочка, уймись! Это я, — Петер вскидывает руки ладонями вперед. Он выглядит больным и очень старым, словно за те пару дней что мы не виделись добавил к прожитым годам еще лет пять, но он жив, и счастье захлестывает меня горячей волной.
— Петер, — выдыхаю я, и бросаюсь ему на шею.
— А ну слезь, глупая, — он смеется и похлопывает меня по спине, — Я едва на ногах стою, а ты как маленькая.
Мне не хочется отпускать его, кажется стоит выпустить Петера из объятий как он снова исчезнет, но я всё же уступаю его просьбам и отхожу.
— Как ты выбрался? Крумбайн сказал мне, что тебя ранили его люди, и ты наверняка умер, — я осматриваю его с ног до головы, но не вижу следов ранения. Петер одет в серый трикотажный костюм, в таких обычно выходят на пробежки, и, если бы не винтовка с оптическим прицелом болтающаяся на ремне за спиной никому и в голову бы не пришло что этот безобидный старик может быть смертельно опасным.
— Крумбайн, — Петер презрительно фыркает. — Да что он знает обо мне, даже если бы его солдаты отстрелили бы мне ногу, я бы всё равно выбрался и выжил, чтобы убить его своими руками. А эти жалкие щенки лишь задели плечо, из-за такой царапины даже новобранец академии не стал бы плакать.
— Петер, ты такой… — я улыбаюсь, щелкаю пальцами ища нужное слово, но не нахожу. — Такой же как был, когда мы служили вместе.
— А что ты хотела, стрики не меняются, — он скрывает улыбку и добавляет ворчливо. — Но честно говоря, если бы мне позволили, я бы с радостью ушёл на покой и провел остаток жизни в уютном домике с видом на озеро.
— Как ты себя чувствуешь? Ты выглядишь бледным и усталым. Почему они отправили тебя, неужели у ополчения не нашлось другого меткого стрелка?
— Я в норме, что мне будет? — отмахивается он — Твоему доктору досталось сильнее, и то он пошел с нами. Кстати, ты его ещё не видела?
— Нет, — я оборачиваюсь чтобы спросить Тилля почему он ничего не сказал мне о Хиршбигеле и понимаю, что тот ушёл.
Я вижу его широкую спину на дорожке, ведущей к воротам, он быстрыми шагами идет прочь. В первое мгновение хочу окликнуть, но удерживаю себя и закусываю губу. Он так и не скал мне «Прощай» но может так оно и лучше, возможно все изменится, и мы еще не раз увидимся с ним в будущем. Мне хочется верить, что оно будет светлым и у нас появится шанс посидеть в баре, выпить по кружке пива и вспомнить о том, что случилось с улыбкой и ностальгией.
— Где Юрген? — я снова смотрю на Петера, — Надеюсь ему хватило рассудка не лезть в гущу сражения?
— Насколько я знаю, да. Мы ждем, когда эти паразиты перебьют друг друга, чтобы окружить их и взять в плен. Мартин, их лидер, ты же его знаешь? — он смотрит на меня вопросительно, и я киваю — Он показался мне здравомыслящим парнем, и прислушался к моему совету не лезть на рожон без особой надобности, так что сейчас все они прячутся в домах поблизости. Идем, я отведу тебя, — не дождавшись ответа он принимается спускаться с лестницы, заметно прихрамывая.