— Я себе его иначе представлял, — говорит Тилль.
Он наклонился к окну, и внимательно разглядывает Замок, возвышающийся на вершине холма. С этой точки он больше похож на игрушечный: острая крыша; светлые каменные стены, словно кирпичики Лего; сверкающие золотом догорающего дня витражи; а на макушке самой высокой башенки, на ветру, развевается флаг с изображением герба рода.
— Лучше или хуже? — спрашиваю я и паркую «Порше» под раскидистым дубом, словно сошедшим со страниц волшебных сказок.
— Не думал, что Замок будет такой огромный, — Тилль поворачивает ко мне голову, и я отмечаю, что он выглядит совсем больным.
Сон ничуть не освежил его, напортив, кажется теперь ему только хуже: мутный взгляд, покрасневшие глаза, испарина на лбу. Поддаюсь минутному порыву и прикладываю ладонь к его колючей от щетины щеке. Он словно раскаленная сковородка. Тилль смотрит прямо мне в глаза, и я смущаюсь своего жеста. Убираю руку и, стараясь, чтобы он не уловил волнения в моем голосе, говорю:
— Похоже у тебя жар.
— Переживу, я крепкий, — он все еще пристально смотрит прямо в глаза и мне кажется в его взгляде похоть, хотя думать так глупо. Он сейчас не в том положении чтобы хотеть секса.
— Нам предстоит долгая трудная дорога и если у тебя есть сомнения, что ты дойдешь, то лучше дождись меня в машине, — говорю это, а сама думаю о том, хорошо ли он целуется. Кажется, у меня окончательно поехала крыша от горя и напряжения.
— В каком смысле, трудная дорога? — искорки в его глазах потухают, и теперь он смотрит с изумлением. — Разве мы уже не приехали?
— Приехали, но нам нужно попасть внутрь, а это не так просто.
— А почему мы не можем поехать туда на машине, — он указывает ладонью на каменную дорогу серпантином поднимающуюся к главным воротам.
— Замок, неприступная крепость и мы не сможем попасть внутрь через этот вход. Если смотритель Мориц и там, то наверняка отключил видео звонок. Даже если мы станем стучать, он нам не откроет.
— У тебя нет ключей от ворот?
— Нет, они… — замолкаю.
Пульт от ворот хранился в бардачке машины Стефана. Я никогда раньше не бывала тут без него.
— У меня их нет.
— Ясно, — он кивает головой и больше ничего не спрашивает.
Тилль немногословен и мне это нравится. Он проснулся за полчаса до того как я вырулила на поляну перед Замком и попросил воды, а больше я не услышала от него ни звука до самого места. Я ценю в людях умение держать язык за зубами, терпеть не могу болтливых. Дэнни болтал без умолку, не мог ни минуты провести в тишине, словно боялся услышать пустоту в собственной голове. Я очень надеюсь, что София его не убьет. Каким бы Дэнни не был придурком, но он не заслужил смерти. Эти трое подростков были моей семьей последние недели и должно пройти время, прежде чем я смогу не думать об их судьбе.
— А как мы потащим это? — Тилль кивает на коробки с провиантом на заднем сидении.
— А мы и не потащим, — отвечаю и чуть улыбаюсь. — Вернемся за машиной позже, и я загоню «Порше» внутрь.
—Понятно, — он снова кивает. — Ну что, тогда пошли.
—Уверен, что тебе хватит сил? — спрашиваю я. — Дорога все время вверх и большая ее часть проходит по подземному тоннелю.
Тилль лишь машет рукой в ответ и выходит из машины. Я забираю свой рюкзак с заднего сиденья, вынимаю из него все кроме воды и фонаря, бросаю внутрь пистолет и тоже выхожу на воздух.
Все вокруг утопает в золоте заката, и я на пару секунд замираю и впитываю в себя эту красоту. Мы говорим, что мир съехал с катушек, но на самом деле мир это вовсе не люди, его населяющие, а вот это жаркое лето, синее небо над головой, река, что змеится у подножья холма. Ему нет никакого дела до того сколько нас погибнет в жестоких войнах, для него наши тела лишь органические удобрения и каждый из нас рано или поздно вернется в лоно природы, став частью незыблемого. От этих мыслей становится тоскливо, и я гоню их прочь. Обычно я не склонна к подобным размышлениям и не понимаю, что это на меня нашло.
— Нам туда, — прохожу мимо Тилля, закидывая рюкзак на плечо и слышу, как он идет за мной.
Мы идем вдоль реки, что опоясывает подножье холма. Дождей давно не было и местами она не шире ручья. По берегам буйно цветут луговые травы. В воздухе стоит сладкий аромат, и я слышу непрекращающийся стрекот цикад. Я целый месяц просидела в Берлине в четырех стенах, пытаясь совладать с чувством вины и даже не заметила, как наступило лето. Тилль нагоняет меня и идет слева, понурив голову. Дыхание у него тяжелое и я боюсь, как бы ему не стало плохо от подъема. Ему нужен полноценный отдых и возможно лекарства, но я ничего не смыслю в медицине, а пользоваться интернетом слишком опасно. Надеюсь, все обойдется, и он действительно сильный, несмотря на возраст. Ведь если он до сих пор жив, значит не все потеряно. Стефан говорил, что после вакцинации в Европе умерло около девяноста процентов людей старше пятидесяти. Кто бы мог подумать, что правительство решится на подобное, и понимали ли они, к чему это их приведет?
Мы доходим до деревянного мостика через реку. Он совсем узкий и выглядит хлипким и ненадежным. Я пропускаю Тилля вперед, и когда его ноги ступают на твердую землю, иду следом. Только сейчас замечаю что Тилль по-прежнему босой. Надеюсь, это не помешает ему, ведь идти придется по скользким каменным ступеням, но вслух ничего не говорю. Он достаточно взрослый чтобы отвечать за свои поступки и раз решил идти, то, наверное, рассчитал свои возможности.
— И куда дальше? — Тилль оглядывается по сторонам.
На первый взгляд, кажется, дорога кончилась, кругом лишь высокая трава и деревья, но я ходила тут много раз и знаю, что по склону вверх идет тропинка. Она то и приведет нас к старинному гроту, из которого мы сможем попасть в подземелье. Замку несколько сотен лет и те, кто строил его, проложили настоящий лабиринт подземных ходов, на случай осады. Только они делали его для тех, кто выходит наружу, а не для тех, кто пытается попасть внутрь. Нам предстоит долгий мучительный путь наверх по неосвещенным сырым коридорам, где живут разве что крысы и гигантские пауки.
— Идем за мной, — я смело ступаю в траву.
Тут она высокая, доходит мне почти до пояса. Солнце село и все погружено в приятный полумрак. Места тут безлюдные. Родители Стефана жили в Замке много лет, и пока они не погибли, мы были здесь лишь гостями. Сейчас же я единственная законная владелица, но в нынешнем мире право собственности уже ничего не значит.
Прямо из-под ног со свистом вылетает небольшая птица, и я вскрикиваю от неожиданности. Тилль моментально оказывается рядом, в руке сжимает «Глок», от былой вялости не осталось и следа.
— Что случилось? — он вглядывается в сумерки, пытаясь понять, что меня так напугало.
— Птица, — отвечаю ему. — Видимо у нее тут гнездо. Идем, все хорошо.
Он опускает пистолет и ждет пока я пройду, чтобы снова следовать за мной по пятам. Мне приятно осознавать, что мой новый напарник обладает такой молниеносной реакцией, это большая редкость для гражданских.
До грота мы добираемся уже в полной темноте. Небо усыпано звездами, но луны пока не видно. Во мраке ночи замок выглядит зловещим темным силуэтом, словно разинутая пасть великана, но я больше не боюсь темноты и мрачных легенд, сейчас следует бояться тех, кто действует при свете дня. Всю эту кашу заварили люди, и в них нет ничего мистического, лишь полное отсутствие морали и невыносимая жестокость по отношению к своему виду.
Внутри грота тихо журчит вода и пахнет как на болоте. Я достаю фонарь из рюкзака и освещаю нам путь. Тилль шагает следом, не отставая ни на шаг. Он все еще очень тяжело дышит, но после случая с птицей я больше за него не волнуюсь. Кажется, он действительно очень сильный и выносливый и преодолеет любые трудности.
В глубине грота фонарь высвечивает ржавые прутья решетки. Вход в подземелье сразу за ней. Я подхожу ближе и освещаю замочную скважину. Она выглядит не такой ржавой, как остальное. Мы пользовались этим выходом со Стефаном, когда два месяца назад уезжали в Берлин. Кажется, с тех пор прошла целая жизнь.
— Посвети сюда, мне надо достать ключи и открыть, — я отдаю фонарь Тиллю.