ГЛАВА 32
Ключи к разгадке феномена условно-рефлекторного переедания были найдены много лет назад, но только сейчас, благодаря современному развитию нейробиологии, мы получили возможность поновому оценить старые данные. В1970-е гг. Стенли Шехтер, специалист по социальной психологии из Колумбийского университета, пришел к выводу, что полные люди неправильно реагируют на внутренние сигналы организма, такие как голод, сытость или необходимость восстановить запас энергии. Науке еще предстояло узнать о способности мозга сосредотачиваться на самых сильных раздражителях и о природе системы удовольствия, но Шехтер предположил, что люди с избыточным весом едят в ответ на внешние (экстернальные), а не внутренние сигналы. Его теория получила название экстернальной теории ожирения. Эксперимент Шехтера, в котором сравнивалось пищевое поведение полных и стройных людей, выявил закономерности, важность которых в то время осталась незамеченной. Он разделил участников на две группы: одной из них дали сэндвичи - они могли съесть сколько захотят, тех же, кто попал в другую, попросили только заполнить анкету с вопросами о еде. Затем всем испытуемым предложили крекеры пяти сортов. Те из стройных участников, что уже угостились сэндвичами, съели меньше крекеров, чем те, кто просто заполнял анкету (и это неудивительно). Но полные участники съели примерно одинаковое количество крекеров, безотносительно к тому, ели они сэндвичи или нет. Шехтер предположил, что вид еды сильнее воздействует на людей с лишним весом, чем любые внутренние сигналы о сытости. Сходные результаты получил и Ричард Нисбетт, в то время также работавший в Колумбийском университете. Он предлагал участникам эксперимента, которых разделил на две группы, разное количество еды - ставил на стол тарелку с одним сэндвичем либо с тремя. Нисбетт также говорил обеим группам, что в холодильнике по соседству есть еще сэндвичи и можно взять добавку. Люди с избыточным весом съедали все, что стояло на столе, но не шли за сэндвичами к холодильнику - они съедали ту еду, которую видели. Зрительные сигналы у них играли главенствующую роль. Стройные участники были более последовательны в своем поведении - они съедали примерно по полтора сэндвича независимо от того, сколько сэндвичей стояло перед ними и нужно ли было идти к холодильнику или нет. Благодаря этим исследованиям экстернальная теория ожирения больше 10 лет считалась ведущей теорией, объясняющей избыточную полноту. В большинстве учебников, выпущенных в 1970-е гг., ее предлагали как основное объяснение пищевого поведения людей с лишним весом. Но тут у Джудит Родин с факультета психологии Йельского университета, в свое время в тесном сотрудничестве с Шехтером разрабатывавшей эту теорию, возникли сомнения в ее правильности. Экстернальная теория ожирения была слишком упрощенной, писала Родин в своей новаторской статье, опубликованной в апрельском номере журнала American Psychologist за 1981 г. Убежденная, что эта теория при ближайшем рассмотрении не выдерживает критики, Родин указывала, что другие исследователи наблюдали существенные различия в том, как люди в разных весовых категориях реагировали на внешние стимулы. Особенно смущал тот факт, что некоторые худощавые люди также съедали намного больше, когда видели еду или чувствовали ее запах. Критический подход Родин к экстернальной теории нашел поддержку, и акцент в исследованиях ожирения сместился от влияиии внешних сигналов к концепции ограничения, которая объясняла переедание диетами. Теория ограничения утверждает, что люди ограничивают себя в еде, чтобы сбросить вес, но не могут до бесконечности сидеть на диете. Рано или поздно они теряют контроль, начинают переедать и снова набирают потерянные было килограммы. Однако со временем и в этой теории обнаружились изъяны, и ученые стали жалеть, что отбросили экстернальную гипотезу. Несколько десятилетий назад Шехтер и Родин независимо друг от друга попытались найти механизм, отличающий людей с избыточным весом от людей с нормальным. Оба исследователя обнаружили нечто важное, но не до конца поняли значение своих открытий. Сторонники экстернальной теории распознали силу стимулов - сегодня мы понимаем, что внешние стимулы усиливают удовольствие от вкусной еды. Сторонники теории ограничения правильно оценили риск диет - сегодня мы знаем, что они усиливают стремление к удовольствию. Основываясь на данных, полученных за последние годы, мы можем сказать, что экстернализация и ограничение - два различных проявления одного и того же феномена - условно-рефлекторного переедания.
ГЛАВА 33
Наследственность или среда?
Фундаментальный вопрос, возникающий, когда мы говорим об условно-рефлекторном переедании, - наследственное это явление или приобретенное? Передается ли склонность к такому перееданию из поколения в поколение, как цвет глаз или форма носа, или же отражает приобретенные дома и в школе, в компании друзей и на рабочем месте модели пищевого поведения в ответ на раздражители, обильно поставляемые индустрией питания? У нас еще нет однозначного ответа на этот вопрос, но определенно есть ключи к решению. Майлс Фейт из Центра изучения проблем пищевого поведения при Медицинской школе Пенсильванского университета - специалист по генетическим основам пищевого поведения и ожирения у детей. Фейт изучал склонность детей есть в отсутствие голода. В одном из исследований он позволил группе пятилетних ребятишек за обедом есть сколько влезет, пока те не сообщали, что сыты, и не останавливались. После обеда всем на 10 минут предоставили доступ к снэкам. И обед, и снэки относились к еде с очень высокими вкусовыми качествами, провоцирующей переедание. В рамках своего эксперимента Фейт также собрал данные о весе матерей этих детей, поскольку 50 лет исследований однозначно свидетельствовали, что вес матери - один из лучших прогностических факторов развития ожирения у ребенка. Основываясь на весе матерей до беременности, Фейт разделил испытуемых на две группы: подверженных высокому риску развития ожирения и низкому риску. Мальчики из группы высокого риска чаще тянулись за снэками, несмотря на то что несколько минут назад говорили, что наелись. В целом они потребляли в два раза больше калорий, чем мальчики из группы низкого риска. (Фейт не обнаружил такого же эффекта у девочек.) Похоже, что-то в наших семьях - либо гены, которые мы наследуем, либо среда, которую делим, - способствует перееданию. Но Фейт не торопился теоретизировать на эту тему. «Мы знаем, что это семейное, но не можем отделить гены от среды», - сказал он. Углубившись в доступные данные, я наткнулся на два исследования близнецов, любимого объекта ученых, пытающихся определить роль генов и среды в формировании поведения. В первом шведские исследователи обнаружили «большую роль генетических факторов в пищевом поведении большой случайной выборки совершеннолетних молодых близнецов мужского пола». Но даже н такой группе наследственность не стала доминирующим фактором - шведы подсчитали, что генетика отвечает чуть менее чем за 50% общей склонности индивида питаться бесконтрольно. В другом исследовании на выборке близнецов ученые пришли к тому же выводу. Один из авторов, Синтия Бьюлик, специалист по расстройствам пищевого поведения из Университета Северной Каролины в Чапел-Хилл, назвала потерю контроля над пищевым влечением умеренно наследуемой поведенческой характеристикой. В литературе встречаются и более высокие оценки роли наследственности. «Потребление пищи в условиях отсутствия голода в значительной степени определяется наследственностью», - пишут авторы еще одного исследования. Они оценивают наследуемость, т. е. общую склонность индивида к такому поведению в 51%. Однако другие работы заставляют усомниться в этих выводах. Например, анализ опросников, заполненных близнецами, убеждает, что утрата контроля над количеством съеденного в действительности не является наследуемой чертой, даже если коррелирует с ожирением. Еще одно исследование оценивает наследуемость бесконтрольного пищевого поведения приблизительно в 17% - но это же исследование обнаруживает значительное сходство пищевых привычек у супругов, что говорит в пользу влияния среды. Итак, доступная в настоящее время литература не дает убедительного ответа. Безусловно, мы по-разному реагируем на внешние стимулы. Одни из нас более импульсивны, для других скорее характерны реакции избегания. Большинство исследований действительно наводят на мысль, что гены играют какую-то роль в пищевом поведении, но также настаивают на значении факторов среды. Вопрос лишь в том, что влияет сильнее. Мне думается, что пищевое поведение само по себе может и не являться наследственным, но то, как мы реагируем на стимулы, - видимо, наследственная черта, по крайней мере отчасти. Одно можно сказать наверняка: до какой бы степени гены ни определяли нашу предрасположенность к условно-рефлекторному перееданию, они способны проявиться только в присутствии приносящей большое удовольствие еды, или, как сказала Синтия Бьюлик, «среда выпускает на волю унаследованную уязвимость». Чтобы запустить механизм переедания, необходимо благоприятное окружение. Именно в таком окружении мы сегодня и живем.