— Ты не тревожься за детей, — говорит она уже без всякого укора. — Жоржетта обещала присмотреть за ними. Она услышит через стенку… Я ей оставлю ключ, и она будет время от времени заходить. Ты же понимаешь, я их так не брошу. Ну, как? Заботливый папаша больше не беспокоится?
— Пользуешься случаем? Разыгрываешь меня?.. — Анри хватает ее за руки и кричит: — Береги ухо!
Оба сразу превращаются в детей. Пятнадцать лет они любят друг друга, и столько им пришлось пережить тяжелого, а молодость берет свое: обоим хочется подурачиться.
— Не смей! — кричит она. — Хотя… так я тебя и испугалась!
Он обнимает Полетту и, как всегда, пытается тихонько укусить ее за ухо. Это шуточное наказание в игре. Она отбивается, и оба хохочут. Но в глубине души Полетта боится, как в детстве, когда играли в волка: а вдруг в самом деле укусит. Анри удается наконец схватить ее. Он нагибается к ее уху И, сделав свирепое лицо, спрашивает:
— Ну, говори — просишь прощенья?
— Ни за что! Никогда ни у кого не просила прощенья. Попробуй только! Если укусишь — прощайся с трубкой. Спрячу ее на два дня.
Он чуть прихватывает зубами ее ухо и потом бежит к календарю. Теперь вопрос в том, кто первый достанет трубку из мешочка под календарем. Тут и Анри в свою очередь пугается: «На два дня у нее, конечно, не хватит жестокости… Но на один вечер она способна оставить меня без трубки». К счастью, он почти всегда первым запускает руку в мешочек. Но календарь от таких состязаний быстро треплется.
— Мы просто сумасшедшие! — говорит Полетта, задыхаясь от смеха. — Если бы нас кто увидел!
— Не беспокойся, все такие же, как мы. Все иногда дурачатся. Даже какой-нибудь кисляй, который страдает постоянным несварением желудка.
— Товарищ секретарь секции! — говорит она строгим голосом.
Оба хохочут.
— А что? Только враги считают нас сухарями. Ты видела в кино картину «Ленин в Октябре»? Каким он был? А ведь сколько у него было забот!..
— По правде сказать, кое-кого по виду можно счесть сухарем! — говорит Полетта, грозно указывая на мужа. — Тебя, например…
— Что? — спрашивает он с подчеркнутым удивлением, понимая, что она сейчас попадет в цель.
— Вот тебе и «что»! Не спорь, пожалуйста. Ты иной раз напускаешь на себя такой строгий вид, будто ты и в самом деле ужасно строгий.
— Иногда не мешает.
— Да ты не только на собраниях серьезничаешь. А вот, например, на демонстрациях — иногда я смотрю на тебя и думаю: господи, как важно выступает, еще и грудь выпячивает.
— Это я от гордости. Но все-таки ты преувеличиваешь, честное слово преувеличиваешь! И за это будешь наказана!..
— Ой, боюсь! — лукаво бросает она. — Уходи скорей! На собрание опоздаешь.
— Верно. Только пять минут осталось. Дай скорей пиджак. Слушай, собрания сегодня не затянутся. Одно — с секретарями железнодорожных ячеек. Их трое. Второе — с секретарями металлистов — их четверо или пятеро. Если с железнодорожниками быстро кончим, я заеду домой перекусить. Тогда повидаю тебя перед твоим выступлением.
— А если не заедешь, все-таки вспомни обо мне в тот час, когда у меня начнется собрание. Хорошо? Обещаешь?
Анри мчится на велосипеде и в душе улыбается. А может быть, улыбается и по-настоящему — в темноте не видно. Погода хорошая, приятный морозец. Мягко падает снег. Впервые за многие годы Анри радуется снегу. Он и забыл, что снег может быть приятен. Когда они жили в бараке, вы же помните?..
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Опасность
— Раз нас будет всего четверо, незачем идти в секцию, — сказал Артюр Гарсон. — Можно собраться у меня на кухне. Нам будет спокойно, да и к вокзалу ближе.
— А мы не помешаем твоей жене? — спросил Анри.
— Она тоже член партии.
— А все-таки, может мы стесним ее?
Анри оказался прав. Только началось обсуждение, как Артюр, прервав Анри, спросил у жены:
— Констанс, что ты там делаешь?
Она сидела на корточках перед печкой и засовывала в духовку кирпич.
— А что? Грею кирпич. Положу его себе в постель и спать лягу. Чего ж вам мешать?
— Да ты что — в уме? Так рано спать?
— Вы нам нисколько не мешаете, — сказал Анри. — Скорее уж мы вам мешаем.
Видно, Констанс только этого и ждала, она сейчас же отошла от печки и села на свое место.
— Я не то хотела сказать, — начала она оправдываться, по всей вероятности искренно.
Хотя Констанс и член партии, но очень возможно, что про себя она подумала: «Еще бы не хватало, чтобы я мешала в своем собственном доме».