— А ты разве не великий?
— И я великий! — Голос приобрел важность. — Я дракон!
— С клыками и шипастым хвостом?
— Не совсем так. Дело вовсе не в клыках. Вовсе не обязательно иметь клыки, чтобы быть драконом. Вот именно! Хорошо сказано! Вовсе не обязательно иметь клыки, чтобы быть драконом! Только дураки полагают, что сила в клыках и шипах!
— В чем же она? — полюбопытствовала Шева.
— В сердце!
— У тебя, должно быть, большое сердце! — неторопливо выговорила Шева, размышляя, съесть что-нибудь еще или остановиться.
— Нет. Оно маленькое, но очень отважное. И еще у меня есть ум.
Охотница решила не подвергать желудок лишним испытаниям.
— Это чувствуется. Но ты мог бы и показаться мне, как-то неудобно разговаривать с пустотой.
— А ты не испугаешься? — с петушиным задором спросил Нидхегг.
— Постараюсь.
— Так смотри!
Раздался тихий треск, и на столе, прямо перед глазами Шевы, возникло некое существо — крохотное, едва ли с ноготь, бледное, с маленькой уродливой головой и множеством отростков-ножек. Как ни опасалась Охотница обидеть радушного хозяина, она не сумела скрыть своего изумления:
— Ты — дракон? А почему такой маленький?
— А ты полагаешь, ужасное должно быть непременно большим?
Шева помычала себе под нос, не зная, что ответить. Дракон воспринял ее колебания по-своему.
— Все так считают. А на самом деле все не так. Хочешь, я расскажу тебе одну историю, о женщина, вошедшая в дверь, где переплетаются пространство и время?
«Он знает, кто я», — отметила про себя Шева. Изобразив улыбку, Охотница кивнула:
— Расскажи.
— Так слушай.
Пещера была наполнена сумраком, сыростью и гнилостной вонью — именно так и должно пахнуть логово дракона. Рыцарь слез с коня и пристально всмотрелся в темноту, наполненную бесконечностью и безмолвием. И еще — опасностью, сочащейся из-под земли едва приметным дымком испарений. Чуя эту опасность, конь боязливо прядал ушами и пытался встать на дыбы. Крепкая, закованная в металл рука человека мешала ему сделать это.
— Тише, Гаместрион! Тише!
Жеребец покосился на человека лиловым глазом. Дурацкое имя Гаместрион ужасно раздражало его, конь предпочел бы зваться более коротко и со вкусом, ну, скажем, Король или Граф, но, увы, они говорили с хозяином на разных языках и не могли понять друг друга. Выражая свое недовольство, конь принялся бить копытом. Тяжелый доспех порядком мешал рыцарю, но он все же изловчился и накинул на передние ноги коня путы.
— Вот так-то лучше! Подождешь меня здесь. Лужайка в твоем полном распоряжении. Ну а если со мной что-то случится, думаю, у тебя хватит ума и изворотливости убраться отсюда.
Сняв притороченное к седлу копье, рыцарь воткнул его в землю и принялся отвязывать щит. Имевший форму усеченного сверху ромба, тот был разделен на четыре равные доли. На одной из них был изображен двуручный меч, увенчанный серебряной короной, — признак рода, на другой — тихая гладь озера, символизировавшая имя, на третьей красовалась роза — признание в любви прекрасной даме. Что изобразить на четвертой, рыцарь еще не придумал, и потому она была закрашена в черный цвет, что вовсе не символизировало смерть. Признаться, рыцарь был неисправимым оптимистом. Даже перед лицом такой страшной опасности, какой он подвергался сейчас.
Продев руку в кожаные ремни, рыцарь поднял щит, что далось ему не без труда. Расплющенная в четвертьдюймовый лист тяжесть придавала уверенности.
— Со мной ничего не случится, можешь не сомневаться. — Сообщив это коню, рыцарь выдернул из земли копье и полюбовался длинным, отливающим синевой наконечником. — Прочие просто были неудачниками. Подумаешь, дракон! Да я запросто снесу ему башку!
После подобного заявления бездействовать было просто неприлично. Одарив верного Гаместриона прощальным взором, рыцарь шагнул в черный зев пещеры.
Темнота. Бесконечная и пугающая. Впрочем, она оказалась не столь густой, как представлялась вначале. Очень скоро глаза рыцаря привыкли к ней, и он с радостью обнаружил, что может различить стены и уползающий в глубь горы ход.
— Эй, дракон!!! — что есть сил заорал рыцарь.
Крик, отраженный стенами, потряс темноту чудовищным гулом. Слегка ошеломленный, рыцарь помотал головой и поубавил силу голоса.
— Эй, дракон!
Звуки гулко покатились по каменистым карнизам, заставив человека поморщиться. Когда ж отголоски затихли вдали, рыцарь кашлянул и прошептал совсем тихо: