— Кому в таком случае ты служишь?
— Влиятельным людям в Александрии. Мы хотим наладить добрые отношения с иудеями, которых немало в нашей стране. Мы знаем, что ваша вера дает силу, которую не способна дать никакая другая вера. Мы хотели бы быть сильными!
— Что ж, звучит вполне убедительно, — промолвил Ханан. — Ты можешь помочь мне?
— Мое слово немало значит для прокуратора.
Священник задумчиво кивнул. Взор его глубоко посаженных глаз буквально впился в лицо Охотницы.
— Это ты помогла солдатам схватить разбойника бар-Аббу?
— Ты много знаешь, — уклонилась от прямого ответа Шева.
— Тогда ты и впрямь имеешь влияние на прокуратора! — протянул Ханан. — Хорошо, я буду откровенен с тобой, если ты обещаешь помочь мне сохранить жизнь этому человеку.
— Обещаю.
— Он обладает силой — огромной, неодолимой. Я хочу получить ее.
— Ты знаешь, как это сделать?
— Пока лишь догадываюсь, но скоро буду знать.
— Но не обратишь ли ты эту силу во вред Риму?
— Меня не интересует кесарево, — отведя взор, вымолвил священник. — Меня интересует лишь Богово. Я потреблю эту силу во имя Бога.
— А дальше как будет угодно ему?
Уголки губ Ханана змеино дрогнули.
— Ты сказала это, женщина!
— Я поняла тебя.
— Но ты обещала помочь мне, — напомнил Ханан.
— Я сдержу свое обещание. Я сделаю все, чтобы Пилат освободил человека по имени Иешуа. Дальше все зависит лишь… — Шева многозначительно улыбнулась Ханану. — Тебя это устраивает?
Тот вернул ей улыбку:
— Вполне.
— Тогда жди. Скоро прокуратор объявит свой приговор, и, думаю, он будет милостив к человеку, за которого ты просишь.
С тем Шева и вернулась в залу, где Пилат уже разговаривал с пойманными ночью преступниками. При появлении Шевы оба пленника обернулись к ней. В глазах Пауля мелькнула радость, во взоре Иисуса — удивление, тут же растаявшее насмешливой искоркой. Охотница поняла, что Учитель праведности узнал ее.
Пилат уже приступил к допросу пленников и выглядел слегка растерянным.
— Так, говоришь, ты — царь Иудейский?
Иисус перевел взгляд на римлянина:
— Царство мое не из этого мира. Было бы царство мое из этого мира, мои подданные стали бы биться, чтобы не выдать меня евреям. Нет, царство мое не отсюда.
Пилат задумчиво поскреб за ухом:
— Я не понял, ты — царь или нет?
— Ты сказал это. Я для того родился и для того пришел в мир, чтобы быть свидетелем истины. Всякий, кто любит истину, слышит мой голос.
Прокуратор не нашелся что ответить на это и поманил к себе Шеву:
— По-моему, он просто сумасшедший!
— Ты должен спросить его, что есть истина, — шепнула Шева.
— А зачем?
— Мне так кажется.
— При чем здесь истина? — раздраженно отмахнулся Пилат. — Я прикажу освободить его, а второго следует распять, он опасен.
— Нет! — возразила Охотница.
— Что значит «нет»?
Шева твердо посмотрела в глаза прокуратору:
— Ты готов выслушать меня?
— Говори.
— Тот человек, который кажется тебе опасным, на деле ничуть не опасен. Это мой слуга. Я послала его к разбойникам, чтобы он выведал их планы.
— Вот как? Но мне доложили, что он разбил голову одному из слуг Ханана.
— Но ведь не римлянину!
— Да… — Пилат задумчиво усмехнулся. — И что он узнал?
— То, что подтвердил мне только что сам Ханан…
— Не томи! — потребовал Пилат.
Шева заколебалась. Она могла спасти Иисуса, но это означало, что сила его выйдет из-под контроля и что ею сможет завладеть один из тех, кто рвался к ней, — Фома, Ханан или Арктур, если, конечно, Арктур и Фома — не один и тот же человек. Если даже Арктур останется ни с чем, задание будет провалено, так как он просто-напросто ускользнет из этого Отражения и затеет новую каверзу в другом. Кроме того, освобождение Иисуса могло привести к чудовищному искажению Отражений, а значит, и Матрицы. Нет, этого Шева не могла допустить. Она обещала помочь этому человеку, но эта помощь могла привести к катастрофе все человечество.
Все это Охотница просчитала в единый миг, пока Пилат пытливо изучал ее лицо.
— Этот человек — опасный преступник! — сказала Шева громко, переходя на арамейское наречие.
— Что? — переспросил плохо понимавший местные диалекты Пилат.
— Он — опасный преступник! — повторила Шева, перейдя на родной язык прокуратора. — Ханан намеревается использовать его влияние, чтобы подстрекать чернь к мятежу. За этим человеком пойдут многие тысячи. Он один способен поднять иудеев против Рима.