Шторм примчал косые снежные шквалы. Они ослепили капитана, скрыли от него горизонт, запорошили тающими хлопьями судно. Восточно-Сибирское море разъяренно бросало тонны воды на палубу, сорвало наглухо закрепленные канатами бочки, унесло их за борт. Жалобно скрипели корабельные переборки. Волны торопливыми ворами сновали по судну, урча, перекатывались через дощатую загородку на шлюпочной палубе, где прижались друг к другу мокрые от брызг животные, взятые на случай зимовки.
Животные испуганно мычали. Морская болезнь действовала на них, как и на людей.
Команду укачало. Матросы и кочегары, никогда до этого рейса не видевшие моря, лежали с зелеными лицами и мутными глазами на койках.
Бодрствовали пять человек — моряки, прилетевшие с Бочеком в Якутию. Боцман Алексеюк бессменно стоял у штурвала. Р.адист нес вахту у передатчика. Старший механик Мазанка и машинист Слипко задыхались в смрадном чаду перегретого масла. Машинное отделение было похоже на неисправную кухонную плиту. Едва Слипко открывал дверь на палубу, чтобы подышать свежим воздухом, яростные потоки обрушивались на него, забивали рот и ноздри соленой горечью, каскадом падали в машинное отделение, звенели о железные плиты, шипели и вскипали пузырьками на разгоряченных мотылях.
Капитан не покидал мостика. Он вел пароход прямым курсом на Колыму, наверстывая время, потерянное у Ляховских островов. Больше всего на свете он ненавидел сейчас Турутина.
Арктика мстила за промедление. Не видные за снежной стеной, гонимые восточным ветром, навстречу плыли, мерно покачиваясь на волнах, фаланги паковых льдов. Их принесло из Чукотского моря.
Капитан ощутил близкую опасность по незаметным для берегового человека признакам: гребни волн стали более округлыми, зыбь плавно катилась на запад, грохот моря напоминал приглушенное рычание усмиренного зверя.
Капитан рывком повернул ручку машинного телеграфа. Мелодичные звуки утонули в стонах ветра. Стук мотылей прекратился.
Вскоре ветер прогнал шквалистую мглу за горизонт.
— Куда итти ? — спросил сам себя Бочек.
Все море до горизонта было заполнено дрейфующими ледяными полями. Они медленно двигались навстречу «Ленину». Справа желтела узкая полоска воды. За ней угрюмо вздымались гранитные вершины острова Четырехстолбового.
Капитан медлил. Печальный опыт Амундсена и неуверенность в ледовых качествах рейдового парохода раздирали Бочека противоречивыми желаниями.
Повернуть к острову и там переждать, пока штормовой ветер унесет льды в море Лаптевых? На это напрасно надеялся еще старик Амундсен. Форсировать льды и пробиваться к реке? «Ленин» мог потерять выдающиеся рули, сломать винты, стать пленником дрейфующих льдов. «Дрейф во льдах на однодонном пароходе!..».
Бочек даже зажмурился от такой безрадостной перспективы.
Его не страшила зимовка. Продовольствием, теплой одеждой и топливом экспедиция была обеспечена. Но не дойти — означало посадить на голодный паек население Колымы и признать правоту человеческой ограниченности.
— Сорок восемь миль отделяют нас от устья, — передал капитан механику, когда тот прильнул ухом к переговорной трубке. — Мы совершим преступление, если повторим ошибку Амундсена и уйдем под защиту Медвежьих островов. Терять сутки в этом районе — наверняка зимовать, как зимовала «Королева Мод».
— Прикажите Слипко следить за коридорами гребных валов. Если льды попадут туда, немедленно стопорите машины.
— Полный вперед, Семен Касьянович!..
Первые удары пакавых льдов потрясли судовой корпус.
Слипко стоял на полубаке, счастливый и гордый, как Колумб.
— Устье реки Колымы! — весело кричал он и посмеивался над сконфуженными речниками, которым все еще чудилось, что палуба ускользает из-под ног. — Остановка строго по расписанию. Кому во Владивосток, здесь пересадка!
На желто-коричневой ряби Колымского бара приветственно дрожали силуэты морских кораблей, пришедших из Владивостока.
Было 11 сентября 1931 года.
Ледовый вояж рейдового буксирного парохода «Ленин» через неизученный район Великого Северного морского пути занял семь суток вместо четырнадцати месяцев, запланированных досужими скептиками.
Капитан сдержал слово, которое дал правительству. Он завоевал Колыму с запада.
9. На курс NO 23
В кают-компании было тесно и накурено. Мягкий свет ламп золотистыми лужицами разлился на линолеуме палубы, сверкал на мельхиоровых узорах кардановых подвесов, отражая в их полированной зеркальной глуби скучающие лица людей. В квадратные иллюминаторы скупо проглядывали сумерки полярного дня.