— Берзин самого Владимира Ильича Ленина охранял, — вот какой это человек, — гордо добавляли они. — Ленин его крепко уважал.
— Вспоминаю эту фамилию, — сказал представитель Интегралсоюза. — Когда левые эсеры устроили в Москве восстание, Берзин командовал артиллерийским дивизионом латышской бригады. Кто из эсеров жив остался, до сих пор его не забыл.
— Охотское море с ним не посчитается, — утешались некоторые. — До весны не выберутся, а мы тем временем свяжемся с приисками и забросим туда грузы.
Но «Сахалин» пришел зимой.
— На первом же пароходе вон с Колымы, — мягко, не повышая голоса, приказал Берзин «представителям», едва ознакомился с положением. — Хватит разбазаривать государственные средства. Это вам не Клондайк и не Калифорния.
Он обошел палатки и встретился там с уральцами.
— Приветствую старых друзей, — сказал им Берзин. — На Вишере не плохо работали, а здесь споткнулись. Тоже обратно хотите? О чем раньше думали? Страна урывает средства от обороны и содержит вас, а вы рады случаю.
— Вы это напрасно, товарищ директор, — обиделись уральцы. — Все мы люди и грешны понемногу. На Урале хорошо, на Колыме денежно, такая думка у нас есть, верно. Но сидеть без дела не согласны. Если будет работа по сердцу, не уедем. Условия для жизни здесь неважные, но для пользы государственного дела потерпеть можно.
— Вот и хорошо, — потеплел Берзин. — Условия мы вам создадим. Еще претензии есть?
— Начальников много, — наперебой отвечали ему, — а пользы ни на фунт дыму.
— Начальников мы отправим восвояси, — обещал Берзин. А разговаривать с ними будут на материке.
Большинство обитателей «Ситцевого городка» поддержало уральцев.
— Согласны остаться, только уберите от нас бандитов, — просили в палатках. — Жить не дают. Из-за них на корзинах сидим, как куры на яйцах. Все уносят.
Любителей легкой наживы дальстроевцы переселили в трюмы пароходов.
— Уговаривать вас не буду, — попрощался с ними Берзин, — отправляйтесь во Владивосток. Для Колымы ваша профессия не подходит.
На второй день «Ситцевый городок» вышел на работу.
Когда все грузы, разбросанные на берегах, были укрыты от непогоды и порчи, Берзин созвал чекистов, инженеров и техников. Речь его была программой действия Дальстроя на год вперед.
— Тайга голодает, — сказал Берзин, в мечтательных глазах его появился оттенок страдания. — Нужны радикальные меры помощи. Вьючная тропа на Элекчан — первоначальное звено, за которое нам надо ухватиться всеми средствами. Элекчанский вариант, в результате данных разведок, мыслится так: немедленно наладить сообщение с Элекчаном на тракторах. Мне подсказывают, что подобный замысел заранее обречен на неудачу, что использование тракторов на сравнительно небольших участках северной тайги и прежде терпело крах. Скеп-ти-ки не требуются на Колыме. Гужевой транспорт не обеспечит прииски, прошу не забывать об этом. Надежды на туземное население пока не реальны. Эвенки еще не уяснили ceбe цель нашего приезда. Среди них придется терпеливо работать. Усвоить их привычки, считаться с их традициями, завоевать молодежь, уважать стариков, использовать до конца их знание края.
Первая тракторная колонна выйдет на Элекчан с продовольствием и теплой одеждой, следующие повезут технические грузы.
— Затем связь, — обратился он к техникам. — Без телефона здесь существовать нельзя. Проведем проволочную линию, будем разговаривать о построй ке дороги.
Не забывайте о людях. Людей у нас в обрез, а значит, к каждому человеку должен быть особый подход. Создайте ему соответствующие условия, чтобы он легче переносил тяжесть разлуки с привычными местами. Учтите его способности. Поощряйте инициативу и пример. Наша задача — стереть с карты Советского Союза колымское пятно, то-есть помочь краю стать на самостоятельные ноги.
Не только заниматься золотодобычей, а превратить Колыму в производящий край, в котором будет кипеть жизнь и после того, когда в недрах его иссякнут золотые запасы.