Оккупанты сейчас не беспокоят. Иногда на хутор заезжают полицаи под видом проверки, но на самом деле поживиться чем-нибудь съестным. Однако не нахальничают, знают, что он на хорошем счету у оккупантов, норму заготовки дров для них выполняет, ни в чем предосудительном замечен не был.
Случак, как сообщил начальник разведки отряда в Центр, готов выполнить свой долг перед Родиной. Начальник разведки, и это не его вина, не сообщил Центру, что на обратном пути связники на единственной дороге, идущей через болотистую местность от хутора к большаку, столкнулись с полицейским патрулем, обменялись выстрелами и через болото ушли от полицаев. Партизаны не придали значения такой встрече и не доложили о ней. Впоследствии эта небрежность имела свои последствия.
Явку к леснику имели Киселев и его заместитель Андрей Квашнин, который прыгал с первой шестеркой. Естественно, что, оторвавшись от немцев и не найдя Киселева на точке встречи, Квашнин должен повести свою группу к леснику, где и может произойти встреча двух шестерок.
От места, где сейчас находился Киселев, до хутора лесника по прямой было не больше сорока километров. Шесть часов ходу с полной выкладкой. Но идти придется не по шоссе и даже не по полевой дороге или тропинке, а лесом, высылая разведку вперед и обходя все подозрительные места. Все это, вместе взятое, говорило о том, что с необходимым отдыхом к леснику раньше вечера не добраться. Но идти надо только туда. И, сделав большой крюк, обойдя с юго-востока Голдово, Киселев повел свою группу на базу к леснику. Продвигались молча, с большими предосторожностями, ибо лес в годы войны никогда сразу не выдавал незнакомым людям своих намерений и был способен на все: или брал гостей под надежную защиту, или кидал их в объятия смерти. Те, кто раньше бывал за линией фронта, держались спокойно, а кто впервые - заметно волновались. Им порой казалось, что за каждым кустом, за каждым деревом притаился враг, но уверенность капитана заставляла сердца молодых стучать ровно…
Ни при каких обстоятельствах ни в какие бои группе вступать не разрешалось. Таков был категорический приказ Центра.
«ВОТ КУДА ОНИ ДОЛЖНЫ БЫЛИ ИДТИ!»
«…Этот болван Фрайвальд упустил много времени, необходимого, чтобы обнаружить и задержать русских диверсантов. Только по моему приказу полевая жандармерия, полиция и комендатура Лиды были приведены в действие!» Эти слова, записанные ночью в толстую тетрадь с коленкоровым переплетом, Эр-лингер почти с удовольствием вспомнил, когда в шесть часов утра Фрайвальд доложил по телефону, что в результате облавы обнаружены шесть русских диверсантов, которые вступили в бой и были уничтожены, среди них одна женщина, захвачены оружие и выведенная из строя радиостанция «Север», документов пока не обнаружено.
Желания- поздравить Фрайвальда у Эрлингера не было, и он усталым голосом только произнес:
- Хорошо, подготовьте подробный рапорт!
После четырехчасового сна и утреннего туалета Эрлингер прошел в свой кабинет, приказав подать туда завтрак на двоих, и пригласил штурмбанфюрера Херсмана. Ожидая завтрак и Вернера, Эрлингер просмотрел бумаги, положенные на его письменный стол. Выбрал из них и внимательно прочитал рапорт Фрайвальда. Победный тон, исходивший из рапорта унтерштурмфюрера, говорил, даже кричал, не столько о вполне понятном Эрлингеру стремлении превратить единичный успех в отдельно взятой операции в крупную победу над русской разведкой, сколько об ограниченности Фрайвальда.
Указав в рапорте, что вместе с находящимися в его оперативном подчинении подразделениями в операции участвовали взвод фельджандармерии и подразделение вермахта под руководством представителя «Абвера» в Лиде лейтенанта Хемпеля, Фрайвальд самодовольно приписывал весь успех себе, ибо «под его командованием солдаты 2-го охранного полка полицейской дивизии СС уничтожили крупную группу русских диверсантов».
В рапорте указывалось, что русские были «изрешечены немецкими пулями», а «женщина, которую прикрывали двое русских, после их гибели отстреливалась из автомата, а когда солдаты СС приблизи лись к ней, подорвала себя гранатой». О потерях с немецкой стороны не было сказано ни слова. Однако к рапорту был приложен список потерь, среди которых шарфюрер и четыре эсэсмана, унтер-офицер и три солдата вермахта, одиннадцать полицейских. Кроме того, получили легкие и тяжелые ранения еще девять человек.