- Еще бы, - неопределенно пробурчал Эрлингер, затягиваясь сигарой. - Теперь Белоруссия - ближайший тыл группы войск «Центр».
- И этот тыл должен быть надежным, а мы пока не можем сказать этого.
- Это не наша вина. Все эти годы тут работали другие.
Но Эрлингер покривил совестью, ибо в Белоруссию он прибыл гораздо раньше Хайлера.
- Когда я принимал дела, мне в отделе восточных территорий РСХА дали почитать досье, которое открывается выдержкой из выступления Розенберга, - продолжал Эрлингер. - Я почти дословно запомнил ее. Господин министр оккупированных территорий заявил, что в результате двадцатитрехлетнего господства большевиков население Белоруссии в такой степени заражено большевистским мировоззрением, что для местного самоуправления не имеется ни организационных, ни персональных условий, а позитивных элементов, на которые можно было бы опереться, в Белоруссии не обнаружено. Уж вы-то знаете, что наши предшественники не сидели здесь три года сложа руки, но выбить это мировоззрение, а вернее - фанатизм, из населения не смогли.
- Я рад, что мы мыслим одинаково. Почти то же самое я привел в качестве своих доводов рейхсфюреру, но он отвел мои объяснения и подчеркнул, что наши предшественники и мы использовали не все средства и возможности.
- Что же это мы, интересно, не использовали?
- Национализм!
- Национализм? - иронически протянул штандартенфюрер.
- Не иронизируйте, Эрлингер. Именно национализм.
- Что же, нам теперь делать ставку на этот сброд, который крутится вокруг своей газеты в Минске и в тайне от нас уже в двадцатый раз переписывает список членов белорусского правительства? Да каждый из них готов перегрызть глотку другому из-за призрачного министерского кресла. Не такие уж они идиоты, чтобы не понимать, что мы никогда не пойдем на создание этого правительства!
- Вы путаете, Эрих, национализм с националистами, которые к тому же уже потеряли всякое доверие у своего народа.
- Если они его когда-либо имели, - вставил Эрлингер.
- Согласен! Именно поэтому Гиммлер говорил о необходимости разжигания национализма в широких массах населения Белоруссии. Нам нужен такой национализм, который бы поставил непреодолимую стену перед русскими армиями, если они вступят на территорию Белоруссии. Национализм такой же фанатический, как вера в бога и в загробную жизнь у католиков. Нужно, чтобы каждый белорус знал, как имя собственной матери, что только Белоруссия без русских может сохранить чистоту своей нации. Только в этом случае она будет процветать, и только в этом вечное и посмертное счастье каждого белоруса.
- Не вижу пути, как мы это можем внушить каждому или хотя бы большинству белорусов. Уж мы-то с вами можем сказать сами себе, что за двадцать три года господства большевиков белорусы усвоили себе совершенно противоположные взгляды на эти вещи.
- Рейхсфюрер указал нам этот путь! - Хайлер встал, прошел, в свой кабинет и почти сразу же вернулся оттуда, держа в руке какой-то документ. - Гиммлер указал на возможность разжигания межнациональной вражды белорусов и русских в результате какой-либо акции, где бы удалось столкнуть лоб в лоб представителей этих двух народов.
- Вырезать белорусскую деревню руками русских, - подхватил Эрлингер. - Это мысль. Но кто это сделает - власовцы?
- Если даже они это сделают, то кто поверит, что это были русские большевики?
- Вы правы, господин, группенфюрер! Но тогда я не вижу выхода!
- А между тем он есть!
- ?
- Крушение поезда с белорусами!
- Понимаю, пустить его под откос, а приписать это дело партизанам?
- Не партизанам, а диверсантам из Москвы, работникам гепеу. А еще лучше, если бы они сделали это сами, а нам бы только оставалось зафиксировать «зверский акт русских большевиков против мирного белорусского населения» и оповестить о нем всех и каждого!
- Боже небесный! Мне кажется, господин группенфюрер, что это дело, которым стоит заняться, если даже конечный результат не будет полностью таким, каким мы хотели бы его видеть.
- Я тоже думал, что это дело увлечет тебя, Эрих, когда говорил с рейхсфюрером об основных чертах операции, которую он назвал «Остайнзатц». И я решил, что мы поделим с тобой и трудности этого дела, и его славу. Вот, читай письмо рейхсфюрера!
Хайлер протянул Эрлингеру документ, который держал в руке.
«Так я и поверил, что ты хотел поделить со мной славу, - подумал про себя Эрлингер, - вот свалить на меня часть дела и значительную часть ответственности, это ты еще мог желать». Но вслух он сказал:
- Как и вы, группенфюрер, я готов выполнить любой приказ рейхсфюрера!