С «разрешения» господина Густава Жимерского новый обходчик поселился в этой будке и стал приводить ее в порядок. Солдаты, заглядывавшие к нему, не догадывались, что Михаил, расчищая заброшенный погреб, обивая трухлявые бревенчатые стены будки фанерой, оборудовал несколько тайников, в которых можно было замаскировать и хранить взрывчатку и запалы.
Обходя свой участок, Пролыгин наметил наиболее благоприятные места для будущих возможных диверсий и стал составлять график прохождения по линии поездов на запад и на восток. На мысль о необходимости составления такого графика его навело рассуждение его предшественника - старика-обходчика, который решил оставить работу, как он говорил, «от старости» и уйти в деревню. Старик, видимо, учитывал приближение фронта и решил сменить место жительства, дабы потом вернувшиеся советские власти не взыскали с него за службу у фашистов. Мысль о том, что «красные» будут спрашивать с тех, кто сотрудничал с врагом, неоднократно звучала в рассуждениях старичка, когда он беседовал с Пролыгиным, передавая ему участок и немудреное имущество путевого обходчика.
Рассуждая о режиме работы на участке, старик сказал Мише, что раньше движение по участку было более оживленным, а в последние дни «захирело». «Немец стал ремонтировать участок, - рассуждал старик, - а это значит, что он придает ему важное значение».
Михаил решил записывать все проходящие поезда ежедневно, чтобы потом проанализировать, как изо дня в день изменяется грузопоток и количество эшелонов, проходящих по участку.
После того как Пролыгин побывал в Лиде, был окончательно оформлен на работу и приступил к ней на своем участке пути, «железнодорожник» на очередной встрече с Киселевым предложил устроить на работу на станции еще двух человек. Нужны были слесарь-водопроводчик и разнорабочий на ремонтные работы на путях. Капитан решил направить на место слесаря-водопроводчика Анатолия Кашина. Оформление на эту должность было связано с проверкой, а Кашин уже имел на руках подписанные Габришем документы, - это для него заказывал Киселев первую кенн-карту и пропуск у «железнодорожника». Работа слесарем-водопроводчиком на станции давала возможность подготовки диверсии по выводу в нужный момент системы водоснабжения, и Киселев придавал этому большое значение. Кроме того, уже начав работать на станции, Кашин получал вызовы и наряды на работу в казарме полевой жандармерии, в домах, где жили немецкие офицеры и гражданская фашистская администрация, и смог прекрасно изучить дислокацию всех оккупационных учреждений и квартир оккупантов.
На место рабочего-ремонтника был устроен спокойный, медлительный сибиряк Аркадий Зарубин. У него была изготовленная Центром справка оккупационных властей генерал-губернаторства о том, что он освобожден от работ в генерал-губернаторстве в связи с травмой, полученной во время работы в каменоломне, и ему разрешается возвращение к месту его постоянного жительства. По легенде, Зарубин попал в обвал, был тяжело контужен и хотел бы вернуться под Минск, где у него имеются родственники, но там сейчас военное положение, и он вынужден искать работу, чтобы как-то прокормиться Природная замкнутость, молчаливость помогала Зарубину избегать ненужных расспросов других рабочих в ремонтной бригаде, ссылаясь на последствия контузии, которые затрудняют ему речь. Бригадиру, который, будучи осведомителем гестапо, пытался вытянуть Аркадия на «откровенный» разговор, он после первой же недельной получки выставил бутылку самогона и тем самым расположил его к себе, тем более что бригадир видел, что инженер Густав Жи-мерский на разводе рабочих нередко сам определял для Зарубина участок работы и даже снисходил до разговора с ним, А уж кому не было известно, что инженер Густав и шеф гестапо Алоиз Габриш просто закадычные друзья, несмотря на разницу в возрасте. Всем рабочим и служащим станции было известно, что Габриш любил зайти к инженеру Густаву и послушать, как тот на стареньком пианино исполняет популярные произведения Вагнера и других великих немецких композиторов.
Первые же донесения Пролыгина, Кашина и Зарубина, полученные Киселевым от инженера через тайник, оборудованный в районе, где шли ремонтные работы на самой опушке леса, говорили о том, что их устройство на работу прошло успешно.
Жимерский днем, прогуливаясь по опушке, спокойно, почти на виду у солдат охраны или полицаев, которые боялись нарушить одиночество «немецкого инженера», вкладывал донесения в тайник, а в сумерках, когда работы на пути заканчивались, к тайнику подходил Гриша Баранович и изымал материал для доставки Киселеву.