Слова Никонова звучали убедительно. На какой-то миг в голове Киселева возникла тревожная мысль, но он ее отбросил. Никонов мог сомневаться в Жимерском, но у Киселева не было такого права. Киселев знал то, что не известно было Никонову о прежнем сотрудничестве Жимерского с советской разведкой.
Еще в 1940 году Киселев, знакомясь с делом Жимерского, обратил внимание на тяжелую жизнь этого человека. Работавший в панской Польше, инженер вынужден был скрывать, что его единственный сын погиб, сражаясь в Испании против фашистов в составе Интернациональной бригады. Сын был коммунистом, и беседы с ним открыли инженеру Густаву Жимерскому, который всегда старался держаться подальше от «политики», глаза на то, как устроен мир и кому в этом мире принадлежит будущее.
Даже жена Густава Генриховича не знала, что ее сын-коммунист погиб в борьбе с фашизмом. Для нее, как и для всех их знакомых, сын Казимир якобы погиб на лесоразработках в Канаде, куда он уехал на заработки. Густав Жимерский, давший себе клятву изо всех своих сил и возможностей помогать тем, кто был в одних рядах с его Казиком в Испании и кто принес ему последнюю, предсмертную записку от сына, знал, что он до конца дней своих будет бороться с фашизмом.
Сотрудничество Жимерского с советскими чекистами началось в 1938 году, когда фашистская разведка начала присматриваться к нему как к немцу, которого можно было использовать в своих целях.
Он сообщил об этом друзьям своего погибшего сына, которые изредка навещали его, стараясь хотя бы морально поддержать старого инженера. По их совету он стал сотрудничать с фашистами, сообщая все, что ему становилось известно, чекистам.
Киселев хорошо знал, что благодаря Жимерскому удалось ликвидировать в Гродно фашистскую диверсионную группу «Блохи». Да и то, что стало сейчас известно о деятельности Жимерского в первые месяцы оккупации Гродно, говорило только в его пользу. После всего этого Киселев не мог подвергать сомнению честность старика инженера.
- Если мы будем подвергать все сомнению, - ответил Киселев Никонову, - не имея- на то достаточных оснований, мы можем зайти так далеко, что из-за «сверхбдительности» поставим под угрозу выполнение задания.
Киселев дописал радиограмму, Никонов передал ее в отряд, а оттуда она ушла в Центр.
ПОДТВЕРЖДЕНИЕ ИЗ БЕРЛИНА
Из узкого переулка на Ленинградский проспект выскочила юркая «эмка» и, обгоняя грузовые машины, устремилась по направлению к стадиону «Динамо». Тулин приоткрыл окно, и в машину ворвался свежий теплый ветер. Утро в тот день выдалось ярким и солнечным.
Хотя фронт был далеко, Москва была по-военному строгая. То и дело попадались противотанковые надолбы, в нижних этажах домов отчетливо просматривались амбразуры огневых точек, немые свидетельства сурового сорок первого года, когда враг рвался к столице. На фасадах зданий алели транспаранты с призывами: «Все для фронта, все для победы!», «Наше дело правое, мы победим!». В район Белорусского вокзала шла колонна санитарных военных машин. На переходах толпились люди, все спешили по делам. Днем и ночью Москва без устали работала для победы.
Бессменную вахту несли и советские чекисты. Захватив по пути представителя Белорусского штаба партизанского движения Сосновского, машина через десять минут прибыла на площадь Дзержинского. Когда Тулин и Сосновский, поздоровавшись, вошли в кабинет начальника управления, тот молча протянул подполковнику тонкий отпечатанный лист бумаги. В глаза бросились слова: «Из Берлина. Срочно. Строго секретно».
Центр и Белорусский штаб партизанского движения понимали, что ни группа Киселева, ни белорусское подполье не в силах обеспечить глубокую оперативную разработку линии «Эрлингер - Хайлер - Гиммлер». В связи с этим в работу было включено управление, ведущее разведку в глубоком фашистском тылу, в центральном административном и партийном аппарате гитлеровской Германии. Именно оттуда было получено подтверждение того, что после совещания высших эсэсовских чинов в Познани Гиммлер дал специальное задание Хайлеру, переписка по которому идет через личную канцелярию рейхсфюрера СС. Кроме того, сообщалось, что Гиммлер просил начальника VI Управления РСХА Шелленберга подобрать ему комиссию из четырех-пяти надежных лиц не немецкого происхождения, которых можно было бы использовать для «констатации перед лицом общественного мнения мира новых фактов зверств большевиков». Шелленберг передал это задание одному из работников своего аппарата, которому предложил обдумать возможные кандидатуры.
- Все эти данные, взятые вместе, - сказал генерал, открывая совещание, - убедительно свидетельствуют о том, что капитану Киселеву «посчастливилось» выйти на след весьма серьезной операции эсэсовцев в Белоруссии, проведение которой намечено буквально на самое ближайшее время. Ясно также и то, что Эрлингер должен быть во время проведения операции не в Минске, а где-то поблизости от места акции - в Лиде, Мостах, а может быть, и в самих Скрибовцах.