Ознакомив вошедшего к нему в кабинет Тулина с текстом и не высказывая своих соображений, начальник управления предложил ему изложить мнение по сути дела. Рассуждения Тулина в общем и целом совпадали с мнением самого генерала, и тот согласился с ними. Тем более, что Тулин не только отверг предложение Киселева самому оформиться на работу на станции, но и подыскал замену из числа участников его же группы. Он рекомендовал направить на это место Гришу Барановича. Баранович знал не только немецкий язык; он окончил три курса факультета иностранных языков педвуза, а белорусский язык для него был родным. Он молод, его легко выдать за дальнего родственника Жимерского, а внешний вид позволяет срезать года два-три с его возраста и таким образом избежать лишних расспросов и проверок о его пребывании и работе на оккупированной территории. Генерал одобрил предложение Тулина и попросил его тотчас же подготовить радиограмму Киселеву.
- Я не случайно просил вас захватить расписание связи с Киселевым, - продолжал он разговор. - Как мы договаривались с ним перед вылетом, он, даже если радиуса его рации не будет хватать для передачи в Центр радиограмм, будет слушать на своем приемнике передатчик Центра в фиксированное время и сможет получать наши указания непосредственно, а не через рацию отряда. Сложность только в том, что он не может подтвердить прием радиограммы, мы не услышим его. Поэтому ту же радиограмму продублируйте в сеанс и на волнах рации партизанского отряда. Они ее примут и передадут Киселеву, даже если он услышит нас сам. Во всяком случае, если он услышит нас напрямую, то мы выиграем во времени почти сутки, а это для него сейчас много значит.
Подготовив текст с рекомендацией направить на работу переводчиком к военному помощнику начальника станции Барановича, Тулин возвратился к генералу, чтобы доложить ему свой план операции по налету на явочную квартиру Эрлингера в Лиде и захвату или уничтожению самого штандартенфюрера.
Начальник управления одобрил предложенный план, и поздно вечером в тыл врага были отправлены две радиограммы: одна - для подпольщиков в Лиде через Белорусский штаб партизанского движения, другая - Киселеву через рацию отряда. Киселеву предлагалось обсудить с Жимерским возможность посещения последним квартиры Эрлингера в Лиде. Главная цель посещения - разведка расположения комнат в доме, подходов к помещению самого Эрлингера, проверка системы паролей и, наконец, выяснение возможности посещения Эрлингера на этой квартире еще раз, но по инициативе начальника службы пути, когда тому понадобится «передать господину инженеру срочный материал». В сообщении указывалось, что задание по проникновению на явочную квартиру Эрлингера в Лиде является первоочередным, но выполнение его не должно идти в ущерб работе по уже ведущейся операции. Центр особо обращал внимание Киселева на естественность поведения Жимерского в ходе этой операции, тщательное продумывание каждого шага с тем, чтобы исключить малейшую возможность возникновения у немцев подозрения по его адресу.
Капитан Киселев и сам понимал, что любое подозрение немцев против Жимерского может обернуться провалом всей группы разведчиков, которые устроились на работу по его рекомендации. Он лично встретился с ним, чтобы обсудить пути выполнения задания Центра. После многих прикидок они остановились на том, что следует использовать факт устройства Барановича на работу в аппарат заместителя начальника станции, для того чтобы встретиться с Эрлингером у него на квартире в Лиде и попросить его поддержки в «устройстве судьбы молодого человека, отец которого был репрессирован советскими органами».
Вернувшись после встречи с Киселевым на станцию, Жимерский по селектору передал в Минск «господину инженеру Эттингеру», что он подготовил «всю необходимую для господина инженера документацию» и доставит ему все документы в Лиду. Таковы были условия связи, данные Жимерскому Эрлингером на случай срочной встречи с ним.