Через пару дней после этого случая Жимерский увидел утром в руках у одного из кондукторов подобные же документы - расписание поездов и сводку о прохождении грузов за предыдущий день. Кондуктор на вопрос начальника службы пути ответил, что нашел их в помещении резерва и не знает, что с ними делать. Здесь он, конечно, хитрил. Хотя бумаги были на немецком языке, но разобраться в них кондуктору было несложно. Жимерский отобрал документы и отнес их снова в отделение гестапо. Габриш принял их как-то безучастно, даже не поинтересовался, у кого конкретно он их отобрал, бросил их в стол и перевел разговор на другую тему. Оператор, который обычно составлял сводки прохождения грузов, продолжал работать как ни в чем не бывало, хотя в других случаях гестапо и за меньшие проступки в деле охраны государственных и военных секретов отправляло солдат и офицеров в штрафные роты и на передовую.
Киселев, которому Жимерский доложил об этих случаях, высказал предположение, что немцы таким образом хотят подсунуть партизанам дезинформацию, однако Густав Генрихович был убежден, что документы подлинные, отражают истинное положение с перевозкой грузов и движением поездов на участке. Это он мог утверждать, исходя из своих личных наблюдений, да и сведения, поступающие от Пролыгина, совпадали с теми, что были в найденных документах относительно движения эшелонов. На последней встрече с Киселевым, когда обсуждался вопрос о посещении Жимерским явочной квартиры в Лиде, было решено, что в качестве предлога для вызова «инженера Эттингера» Густав Генрихович использует эти два случая и как бы сделает косвенный донос на Габриша.
Эрлингер слушал начальника службы пути внимательно, не перебивая, но видно было, что его эта история также не заинтересовала. Когда тот кончил, штандартенфюрер поблагодарил его за сообщение и проявленную бдительность.
- Видите ли, мой дорогой, из-за того, что шарфюрер Габриш слишком буквально выполнял указание начальства, вам пришлось побеспокоиться и даже приехать сюда. Если бы он сразу сказал вам, а он мог это сделать, что он подбрасывает приманку для партизан, я думаю, что вы не заметили бы во второй раз документа в руках у этого кондуктора и не отобрали бы его.
- Простите, господин инженер, но это же были подлинные документы, а не приманка, как вы изволили их назвать!
- А неужели вы считаете нас такими идиотами, которые думают, что партизаны могут клюнуть на липовые документы? Ведь им не так уж трудно установить количество и время прохождения эшелонов по линии. Другое дело, что они не могут знать, что скрывается в вагонах или под брезентом на платформах. Вот мы и решили им «оказать помощь» в этом деле, разобраться, что же скрывается в вагонах и на платформах и когда партизанам наиболее выгодно наносить удар по эшелонам: когда везут оружие и боеприпасы или когда в них зерно, мука, скот и другое имущество.
- Все это выше моего понимания, господин инженер, и я никогда не смогу понять, почему вы хотите облегчить партизанам выбор цели.
- Не ломайте себе голову, - Эрлингер рассмеялся. - Я кратко могу сказать вам, что, когда партизаны выйдут из леса, проглотив эту приманку, мы можем встретить их во всеоружии и навсегда покончить с ними.
Давая такое «объяснение», Эрлингер, как показали события впоследствии, просто лгал. Немцы действительно старались довести до сведения партизан расписание движения поездов и данные о характере грузов, следующих в эшелонах, но не для того, чтобы выманить всех партизан из леса. Им надо было привлечь партизан к этому участку пути, на котором они планировали уничтожение эшелона с мирным населением, с тем, чтобы, захватив нескольких партизан или их трупы, обвинить в диверсии народных мстителей.
- Тогда, господин инженер, - Жимерский встал с кресла, - мне остается только просить прощения за беспокойство и откланяться.
- Что вы! Что вы, господин Жимерский! Вы выполнили свой долг! Прошу вас, садитесь! У нас еще есть несколько вопросов, которые нуждаются в обсуждении! Помните вы двух рабочих? - Эрлингер подошел к стенке голландской печи, нажал одну из кафельных плиток. Девять плиток отошли в сторону и открыли дверь сейфа. Эрлингер открыл тяжелую дверь сейфа. Покопавшись в нем, он подошел к креслу с двумя карточками.
- Помните вы Никитенко и Стешина? Они ушли с работы в лес? - обратился он к Жимерскому.