Одна койка была заправлена, на другой поверх голого, пахнущего мочой матраса, свернувшись калачиком, лежала какая-то полуодетая встрепанная личность с опухшей и довольно побитой рожей.
Перво-наперво Виктор Арнольдович, придержав дыхание, распахнул окно, затем выплеснул на личность всю воду из стоявшего на тумбочке стакана, и когда та задергалась: "А?.. Что?.." – сказал:
— То, Николай, что разговаривать с тобой сейчас будем.
Колька приподнял голову, взглянул на него щелочками глаз и произнес одно лишь слово:
— Отзынь… — и потянулся было к бутылке с пивом на самом донышке.
Однако, получив от Серебрякова хороший удар ребром ладони по плечу, оставил свою попытку и без обиды довольно заинтересованно спросил:
— Джиу-джицу?
Вместо ответа Виктор Арнольдович сунул открытое милицейское удостоверение поближе к его мутным глазам и сказал весьма сурово:
— Разговаривать сейчас с тобой будем, Николай.
Милицейская книжица сильного впечатления на Шурыгина не произвела.
— Промежду прочим, — отозвался он, — имею полное гражданское право находиться тут до вечера.
— О твоих гражданских правах сейчас-то и поговорим, — сказал Серебряков. — Если не ответишь, куда вчера машину угонял, загремишь у меня немедля по сто шестидесятой статье за разбазаривание госимущества.
Статья, может, и не так испугала Николая, думавшего о чем-то более насущном, но когда Виктор Арнольдович добавил, что покуда, не дав опохмелиться, отправит его в КПЗ, язык у Шурыгина мигом развязался.
— А что ж, — спросил он, — этот хмырь машину, что ли, в парк не пригнал?
— Так! Давай-ка с начала, — сказал Серебряков. — Что за хмырь, зачем ему машина?
Колька снова потянулся к бутылке, снова получил по руке и спросил:
— А если скажу – тогда опохмелиться дадите?
— Дам, — пообещал Виктор Арнольдович. — Ну так что еще за хмырь?
— Да шебутной такой, — поглядывая на заветную бутылку, заторопился Шурыгин. — Жену хотел пужнуть. Шутник большой!.. Подымусь, говорит, на подъемнике и буду перед окошком стоять. Жена как увидит – сразу с копыт! Этаж-то двенадцатый, а он себе стоит хоть бы хны!.. Ничего шуточка!.. Если из парка не попрут, сам эдакое Верке устрою!..
— Дружок твой? — перебил его Серебряков. — Кто такой, быстро выкладывай.
— Да в первый раз его видел, вот ей-ей! — Шурыгин даже сделал попытку перекреститься, да не смог – видно, руку ему Виктор Арнольдович отбил изрядно.
— И что же, — спросил Серебряков, — ты за просто так чужому человеку казенную машину уступил?
Колька удивился:
— Кто ж это станет – за просто так? Он мне четвертной отвалил. И паспорт в залог оставил.
— Так, — насел Виктор Арнольдович, — давай быстро: фамилия по паспорту?
Шурыгин почесал в грязном затылке.
— Фамилия… Звали Лёхой – это точно! Алексей Степаныч… А вот фамилия… Вчера помнил, а сейчас… Что-то морское вроде… Вот если б щас пивка…
В такое чудодейственное свойство пивка Виктору Арнольдовичу не поверилось, и Колькину попытку потянуться к бутылке он снова пресек.
— Адрес тоже, конечно, не помнишь? — спросил он.
На этот вопрос Колька почему-то даже обиделся.
— Чего ж не помню? Совсем, что ли, без головы? На Юных Ленинцев он живет. Я сам поблизости там когда-то жил… А дом номер… Да там только один в двенадцать этажей! А номер – нет, не помню… Вот разве если пивка…
Больше мучить его жаждой Виктор Арнольдович не стал – не прощаясь, поскорей выскочил из этого смрада.
Конечно, если тем шутником Лёхой в действительности являлся Колобуил, то паспорт был наверняка липовый. Тем не менее все следовало проверить до конца.
Вскоре он приехал на улицу Юных Ленинцев. Двенадцатиэтажный дом здесь действительно был единственный, с винным магазином на первом этаже. Не зная, как быть дальше, в этот магазин Виктор Арнольдович зачем-то и зашел.
После рабочего дня очередь за выпивкой стояла немалая. Серебряков тоже стал в эту очередь и начал прислушиваться к разговорам, зная, что иной раз в таких очередях можно услышать что-нибудь существенное.