В 1471 г. в Большой Орде шли переговоры посла короля Казимира, Кирея Кривого, с Ахмед-ханом. Королевский посол настаивал, «чтобы вольный царь пожаловал, пошел на Московского великого князя со всею Ордою своею». Ахмед-хан «тот весь год держал Кирея у себя», потому что, как неопределенно заметил летописец, «не бе бо ему с чем отпустити к королю его, иных ради зацепок своих»{82}. Эти «иные зацепки», связанные, вероятно, с враждебной позицией Крыма, помешали Ахмед-хану использовать удобный момент для нашествия на Россию совместно с королем Казимиром IV. Иван III сумел успешно провести первый поход на Великий Новгород, и его военные силы освободились для обороны южной границы. Когда же в 1472 г. Ахмед-хан все-таки начал поход на русские земли, ситуация явно изменилась не в его пользу.
Первые известия о походе Ахмед-хана были получены в Москве летом 1472 г. Летописцы сообщали, что «того же лета злочестный царь Ордински Ахмут додвижеся [73] на Рускую землю со многими силами, подговорен королем»{83}.
Сообщения о сговоре Ахмед-хана с Литвой представляются вполне достоверными. Из Большой Орды только что возвратился королевский посол Кирей Кривой, которого раньше не отпускали лишь потому, что Ахмед-хану «не бе бо ему с чем отпустите». Теперь же положение изменилось: Ахмед-хан двинулся к русским рубежам «со многими силами».
О сговоре с королем Казимиром IV свидетельствует и маршрут похода — через литовские владения к Алексину, и наличие в ордынском войске местных проводников. Летописцы прямо указывали, что Ахмед-хан «поиде изгоном на великого князя не путма, с проводники, и приведше его проводники под Олексин городок с Литовского рубежа», «приведены бо быша нашими же на безлюдное место»{84}. Показательно, что возле «литовского рубежа» ордынцы оставили свои обозы, жен, больных и слабых, считая это место безопасным{85}.
В Москве еще точно не знали о направлении удара Ахмед-хана и приняли обычные меры предосторожности. Великокняжеские полки заняли весь «берег» р. Оки. По свидетельствам летописцев, «князь великы посла воевод своих к берегу со многими силами; преж всех Федора Давыдовича отпусти с Коломничи, а князя Данило да князя Ивана Стрига со многими людьми на риз положение (т. е. 2 июля. — В. К.) к берегу посланы. По том же князь велики братью свою отпустил со многими людьми к берегу». Масштабы оборонительных мероприятий были весьма значительными: полки прикрыли все протяжение «берега». Как сообщает Псковская I летопись, тогда было «на полуторастах верстах 100 и 80 тысящь князя великого силы русския»{86}. Эти «полтораста верст» занимали все расстояние от Коломны до Калуги. Главные силы, как и в прошлые ордынские походы, были сосредоточены от Коломны до Серпухова на прямом направлении к Москве. В районе Калуги оставались «малые люди», находились «безлюдные места». Видимо, обходный маневр Ахмата со стороны «литовского рубежа» оказался в какой-то мере неожиданностью для русских воевод.
После получения новых вестей о приближении Ахмед-хана 30 июля сам великий князь «поиде вборзе к Коломне». Но Ахмед-хан даже не пытался форсировать Оку по прямому направлению к Москве, он решил обойти главные [74] силы русского войска с запада. Летописец отмечал что «царь со всею Ордою идет к Олексину».
Алексин, небольшой городок на высоком правом берегу Оки, не прикрытый рекой от ордынского нападения, не мог оказать серьезного сопротивления. По словам летописца, «в нем людей мало бяше, ни пристрой городного не было, ни пушок, ни пищалей, ни самострелов». Однако первый приступ горожане Алексина отбили. На другой день штурм возобновился. Ордынцы «пакы приступи ко граду с многими силами, и тако огнем запалиша его, и что в нем людей быша все изгореша, а которые выбегоша от огня, тех изнимаша».
Оборона Алексина задержала ордынцев. Пока они штурмовали городские стены, другой, не занятый ими берег Оки уже перестал быть «безлюдным местом». Прикрывая броды через реку, там встали воеводы «Петр Федорович да Семен Беклемишов». Правда, пока что «с малыми зело людьми», но на помощь им уже спешили со своими полками князь Василий Михайлович Верейский и брат великого князя Юрий, а следом за ними двигались главные силы великокняжеского войска.
Своевременное сосредоточение русских полков против Алексина решило исход войны — быстрый маневр полками оказался неожиданным для ордынцев. Предоставим слово летописцу: ордынцы «поидоша вборзе на брег к Оце с многою силою и ринушася вси в реку, хотя перелезти на нашу сторону, понеже же бо в том месте рати не было... но толико стоял туто Петр Федорович да Семен Беклемешов с малыми зело людьми... Они же начаша с ними стрелятися и много бишася с ними, уже и стрел мало бяше у них, и бежати помышляху, а в то время приспе к ним князь Василеи Михаилович с полком своим, и по сем приидоша полци княже Юрьевы Васильевича, в той же час за ними и сам князь Юрьи прииде, и тако начаша одолети христиане... полци великого князя и всех князей приидоша к берегу, и бысть многое миожст-во их, тако же и царевича Даньяра (служилого «царевича» Ивана III. — В. К.). И се и сам царь прииде на берег и видев многые полкы великого князя, аки море колеблющися, доспеси же на них бяху чисты велми, яко сребро блистающи, и вооружени зело, и начат от брега отступати по малу в нощи той, страх и трепет нападе на нь, и побеже гоним гневом божиим». Иван III распустил братьев своих «по своим отчинам, тако же и воеводы [75] и вся воя своя, и раззидошася кииждо в свояси», «а сам поиде к Москве и прииде в град в неделю месяца августа в 23 день»{87}.
Военное поражение Ахмед-хана в 1472 г. (то, что это было именно поражение, несмотря на отсутствие генерального сражения, не вызывает сомнений: ни одна из целей похода не была достигнута, ордынцы понесли значительные потери и поспешно отступили) имело далеко идущие последствия. Власть Большой Орды была значительно ослаблена. Это нашло отражение в существенном уменьшении дани. Известно, что в середине XV в. «ордынский выход» составлял 7 тысяч рублей, а после неудачного похода 1472 г., по сведениям П. Н. Павлова, сократился почти вдвое, до 4200 рублей{88}; в 1475 или 1476 г. выплата дани вообще прекратилась. О том, что «уплата выхода в Орду прекращена в 1476 г.», писал К. В. Базилевич{89}.
Именно это время стало переломным этапом в русско-ордынских отношениях, что нашло отражение в записи Казанского летописца. Ахмед-хан послал посольство в Москву с требованием дани и личной явки Ивана III на ханский суд, однако его требования были отклонены. Ахмед-хан «посла к великому князю Московскому послы своя, по старому обычаю отец своих и з басмою, просити дани и оброки за прошлая лета. Великий же князь приим басму его и плевав на ню, низлома ея, и на землю поверже, и потопта ногама своима, и гордых послов всех изымати повеле, а единаго отпусти живе...»{90}.
Некоторые историки (В. В. Мавродин, М. Г. Сафаргалиев) относят прекращение «ордынского выхода» еще к более раннему времени: к началу 70-х годов XV в., и есть данные, подтверждающие это мнение. По свидетельству Вологодско-Пермской летописи, Ахмед-хан в 1480 г. упрекал великого князя Ивана III в том, что «ко мне не идет, и мне челом не бьет, а выхода мне не дает девятой год»{91}.
Не берусь судить, к началу или к середине 70-х годов XV в. относилось окончательное прекращение даннических отношений, что означало формальный отказ от верховной власти хана. Важнее сам факт, признаваемый большинством историков: великий князь Иван III односторонне разорвал традиционную систему русско-ордынских отношений. Это делало войну неизбежной. Только путем большой войны, причем обязательно с решительным [76] исходом, Ахмед-хан мог надеяться на восстановление своей власти над непокорными русскими землями. Война стала для него политической необходимостью. С другой стороны, только путем военного отпора Иван III мог окончательно свергнуть ордынское иго. Обе стороны готовились к войне.