Я промолчал.
— Что, угадала? — спросила она, и ее карие глаза, приветливо смотревшие на меня, стали грустными. — Зайдите.
Чистота и порядок, царившие в комнате, радовали глаз. Стол под белой скатертью, кровати, застланные чистыми покрывалами, этажерка с книгами, тщательно вымытые полы — вот, кажется, и все, что я увидел. И еще цветы, много цветов в обеих комнатах. И нигде ни соринки.
— Как хорошо и уютно у вас! — невольно произнес я.
Женщина улыбнулась, но промолчала.
Семен пришел час спустя. Он вынес во двор и расстелил на траве шерстяное одеяло. Мы улеглись и долго разговаривали о предстоящих делах. Беседу прервала мать Семена, пригласившая нас ужинать.
А на другой день Семен провожал меня на «пикапе» до передовой.
Глава четвертая
Спустилась ночь, душная, без прохлады, пасмурная, непроглядная, со сполохами и зарницами, вспарывающими небо.
«Пикап» с трудом пробирался по лесной дороге. Осторожно, как бы нащупывая почву, вел его шофер на запад, в сторону передовой, к участку, где мне предстояло перейти линию фронта. Я и Семен сидели в открытом кузове, покачиваясь из стороны в сторону, подскакивая и сползая с сиденья, когда машину встряхивало на неровностях дороги. Часто останавливались. Шофер выходил из кабины и, посвистывая, шел вперед проверять, можно ли преодолеть то или иное препятствие. И тогда слышно было, как ухают вдалеке пушки, как протяжно и заунывно скрипят густо растущие, высокие сосны. Снова трогались. Вглядывались в темень леса. Нелюдимо, жутковато здесь ночью. Ехали мы самой ближайшей, мало наезженной и неудобной дорогой: пытались выиграть время. По сторонам, в низинах, изредка мигали огоньки светлячков: создавалось впечатление, что кто-то забрался в чащу и курит.
— Не заблудились ли мы? — проговорил все время молчавший Семен. — Что-то долго едем…
Волнение Семена передалось и мне, но я постарался скрыть его.
— Не думаю… — неуверенно ответил я.
Опасения Криворученко подтвердились. Мы сбились с дороги, заночевали в лесу и только в два часа пополудни попали в расположение полка.
Командир полка — крепко сбитый, широкоплечий, кряжистый, с лицом, немного тронутым оспой — встретил нас приветливо, радостно, как старых знакомых.
О моей переброске он был предупрежден еще вчера из штаба армии.
За обедом на маленькой полянке, затененной густыми деревьями, завязалась непринуждённая, задушевная беседа.
От командира полка пахло лесом, сосной, он весь был как бы налит бодростью, свежестью и, несмотря на то что лоб его был уже основательно иссечен морщинами, казался не по летам молодым.
— В ваш переход посвящены, кроме меня, еще двое, — предупредил он меня: — командир второго батальона и старшина одной из его рот. Ну, а зачем вы туда идете, нас не касается. Служба есть служба!.. Фу, жарко… — Он снял фуражку, вытер платком пот с бритой головы и крикнул ординарцу, чтобы тот принес воды. — Я все продумал. Видите ли, что получается. — Он вынул из полевой сумки карту и развернул у ног на траве. — Немцы уже пять раз по утрам пытались выровнять вот эту дугу и войти в деревню. Мы их не пускали, а теперь пустим. Пожалуют, а потом жалеть будут. А вы в деревне спрячетесь. И ничего удивительного в этом нет, поверят: после отхода наших войск остался гражданский человек. Случай вполне допустимый… Ну, а о чем с ними разговаривать, сами знаете, и не мне учить вас. — Командир полка крупными глотками выпил поданную воду и продолжал. — Заварушка начнется на рассвете, до этого можете отдохнуть. Пойдемте, я вас познакомлю с комбатом два, да кстати взглянете на театр будущих действий. Хоть и жаль гостя терять — мы от них отвыкли за последнее время, — но ничего не поделаешь. — Он встал и, обратившись к Криворученко, сказал: — А вам придется остаться здесь.
Я и Семен посмотрели друг другу в глаза. До этого мы постоянно держались вместе — и на своей стороне и в тылу врага, а сейчас предстояла разлука. Я один должен пробраться в разведывательный пункт Гюберта, который полковник Решетов назвал осиным гнездом, а Семен с радистом будут выброшены позднее с самолета и должны закрепиться где-нибудь вблизи меня. Конечно, мы еще встретимся. Безусловно встретимся. И сделаем все, что требуется для выполнения задания. А вот расставаться все же тяжело. Да и когда разлука не оставляла на сердце грусть…
— Что же, друг… — сказал я. — Давай попрощаемся.
Семен обнял меня, расцеловал.
— До встречи! — проговорил он взволнованно. — От всей души желаю успеха!..