Та молча открыла шкаф и вынула сверток. В нем оказались пистолет, двадцать пять тысяч рублей советских денег, расческа, коробка спичек фабрики «Малютка», железный портсигар, наполненный махоркой, начатая пачка папирос «Беломорканал». Кроме того, в свертке были две справки, отпечатанные на пишущей машинке. В одной говорилось, что владелец ее, Брызгалов, освобожден от военной службы ввиду близорукости и плоскостопия. Выдана она была не военкоматом, а смоленской городской больницей. В другой значилось, что Брызгалов — бухгалтер МТС и направляется на Урал в командировку.
Коваленко попросил ввести парашютиста.
Вошел немолодой, худощавый, среднего роста мужчина. Он остановился у порога и исподлобья, пугливо посмотрел на нас. На парашютисте был поношенный штатский костюм, клетчатая сорочка с отложным воротником, узконосые черные туфли. По виду этого субъекта никак нельзя было признать вражеским парашютистом. Майор Коваленко разрешил ему сесть на скамью и начал опрос:
— Фамилия?
— Брызгалов.
— Откуда родом?
— Из Раненбургского района, Рязанской области.
— Это не так далеко отсюда, и проверить нетрудно. Давайте заранее договоримся: говорить только правду, чтобы потом не каяться. Всякая ложь обернется против вас.
Брызгалов задумался.
«Человеческий взгляд — окошко, через которое видны мысли, толпящиеся в голове», сказал Виктор Гюго.
О чем думает предатель? Как он предполагает вывернуться? Чем попытается оправдать измену родине? Ответов на эти вопросы я в его взгляде не прочел, но заметил, что Брызгалов напряженно думает, старается не показать, что волнуется, пытается глубоко загнать внутрь тревогу, прикинуться равнодушным. Это ему стоит больших усилий. Лицо у него все время меняется, руки едва заметно дрожат, дышит он прерывисто.
Заметив, что я его пристально и внимательно разглядываю, Брызгалов заерзал на скамье.
— Вы думайте скорее, чтобы не жалеть после, что долго думали, — сказал спокойно, но настойчиво Коваленко.
Брызгалов поднял голову и посмотрел на нас, словно проверяя, насколько серьезна опасность. Потом заговорил быстро, сбивчиво. Оказалось, что он вовсе не Брызгалов и родом не из Рязанской области. Он так много сменил фамилий за свою жизнь, что затрудняется вспомнить и назвать их все. Он шесть раз подвергался аресту, три раза судился и отбыл в общей сложности девять лет наказания. В последний раз, в сорок первом году, убил и ограбил разъездного железнодорожного кассира. Трибунал приговорил его к высшей мере наказания. Это произошло 18 июня, за три дня до начала войны. Приговор не успели привести в исполнение. В Бресте Брызгалова заключили в арестантский вагон и отправили в глубь страны. Под Минском поезд попал под бомбежку, вагоны разнесло в щепы, а Брызгалов случайно остался жив. Пользуясь царившей паникой, он бежал и попал к немцам. Там он прошел кратковременную подготовку и был выброшен на парашюте с задачей собрать данные о прифронтовой полосе, осесть в каком-нибудь населенном пункте или в лесу и ожидать прихода немецких частей.
— И все?
— Да, все.
Немцы практиковали выброску парашютистов с подобными заданиями, и, пожалуй, можно было бы поверить Брызгалову. Но нас смущал ряд обстоятельств.
— Зачем же вас выбросили так далеко от фронта?
— Ошиблись, наверное.
— Какие дела вас ожидали на Урале?
— Я туда не собирался.
— Но у вас же есть командировочное удостоверение?
— Да это так, на всякий случай.
— На какой случай? — настаивал Коваленко. Молчание.
— Вы не рассчитывали повиснуть на дереве и оказаться в руках колхозников?
Снова молчание.
— Какой срок определили вам для выполнения задания?
— Десять-двенадцать дней.
— И на это понадобилось двадцать пять тысяч рублей?
— Да.
Ответы были неубедительны. Поняв, что Брызгалов лжет, и чем дальше, тем больше, Коваленко сказал ему:
— Пожалеете, что не говорили правды. — И резко бросил: — Раздевайтесь!
— Как!.. Здесь, сейчас?.. — бледнея, спросил Брызгалов.
— Да, здесь! Ну? — Коваленко встал из-за стола.
Майор решил тщательно осмотреть вещи Брызгалова, но предатель подумал, видимо, о чем-то другом, скорее всего о своем конце. Он вдруг съежился и застонал. Это было так неожиданно, что мы не сразу поняли, в чем дело.
— Ну? — строго повторил Коваленко и внимательно посмотрел в наполненные страхом глаза Брызгалова.
— Я скажу все! — скороговоркой выпалил тот.