Павел на секунду задумался.
- Размерами он невелик, - сказал он задумчиво. - В нем всего два этажа, он предназначен для обедов и ужинов в узком кругу приближенных, и там…
- А! - воскликнула я, поняв, о чем он говорит. - Там еще такой стол на веревочках? Который, типа, поднимают с первого этажа на второй, чтобы не бегать по лестнице?
- Лестницу сделали уже в мое царствие, - заметил Павел. - До этого гости поднимались наверх на подъемнике, подобном этому. Он тоже никогда не ломался… до того, как мне как-то раз пришлось им воспользоваться.
Дальше он мог не рассказывать. Меня начал разбирать смех.
- И вы застряли?
- Да, - ответил он и издал еще один смешок. - Ни с моей бабкой, ни с матушкой, ни с кем-либо из придворных не случалось ничего подобного. После этого я перестал доверять этому механизму и, взойдя на престол, приказал заменить его лестницей.
“Взойдя на престол”… у меня голова шла кругом от того, как легко он все это произносил. Я чувствовала себя как в каком-то сюрреалистичном сне - только там могло происходить нечто настолько невероятное, странное и в каком-то смысле забавное. Застрять в лифте с императором - отличный сюжет для анекдота.
- И долго вы там просидели?
- Почти три часа, - ответил Павел. - Теперь понимаете, почему я не хотел ехать?
- Ага, - подавленно проговорила я и снова безрезультатно нажала на диспетчерскую кнопку. А мой товарищ по несчастью даже не собирался умолкать:
- Может показаться, что я говорю или делаю немыслимые и сумасбродные вещи, но…
Он не успел закончить фразу, и я так и не узнала, что скрывалось за этим “но” - лампочка внезапно мигнула, включаясь, где-то в недрах шахты послышалось знакомое мне гудение, и лифт продолжил свой пусть наверх, будто и не останавливался только что. Я позволила себе шумно выдохнуть и тяжело привалилась к стене. Ноги уже совсем отказывались меня держать.
- По крайней мере, сейчас мы тут проторчали только десять минут.
- Но все же, - подытожил Павел, когда створки кабины распахнулись, выпуская нас на лестничную площадку, - в следующий раз я предпочту воспользоваться лестницей.
Решив, что переубеждать его бесполезно, я закопошилась ключом в замке.
Я несколько раз поблагодарила все высшие силы, что живу в двушке. Отец мой, не последний партийный чинуша времен позднего застоя, квартиру получил казенную, переехав в Питер из Минска, а в эпоху постперестроечного бардака умудрился ее приватизировать, что дало нашей семье неплохую жилплощадь почти в самом центре. Пока мать не переехала к своему новому мужу, мы жили с ней вдвоем, но последние полгода я коротала время в одиночестве. В одну из комнат, которая раньше исполняла роль родительской спальни, я давно уже не заходила, с тех пор, как осталась жить одна, и думала уже начать ее сдавать. А теперь оказалось, что она может пригодиться.
- Заходите, - заявила я, отперев дверь. - Хоромы у меня мелкие, но уж какие есть.
Странно, что в моей миниатюрной прихожей у него не случился приступ клаустрофобии. Я машинально бросила взгляд на висящие на стене часы: половина шестого утра, об универе завтра можно забыть.
- Ра… разувайтесь, - проговорила я, сбрасывая осточертевшие кеды и давя зевок: только сейчас я ощутила, как дико, адски, непередаваемо хочу спать. - Сейчас я вам тапки найду…
Носили ли в его время домашние тапочки? Об этом я не имела ни малейшего понятия. Но не ходить же ему, в самом деле, по квартире в том, в чем он с улицы пришел. И вообще, наверное, ему надо будет во что-нибудь переодеться. Ходить в мундире по современному Петербургу - эпатажно, но его либо на части порвут желающие сфотографироваться, либо, опять-таки, заберут в психушку.
Я ощутила, как у меня начинает пухнуть мозг. Ну уж нет, никакого желания думать об этом сейчас у меня не было. Подумаю обо всем завтра. Сейчас надо было решить вопросы насущные, связанные с устройством моего нежданного гостя.
Тапочки он, ясное дело, проигнорировал и проследовал за мной по коридору прямо в сапогах, но я слишком устала и была слишком растеряна, чтобы предъявлять какие-то претензии. Вымою пол, в конце концов, с меня не убудет. Все еще продолжая думать каким-то краем сознания, что смотрю интересный сон, я справилась с охватившей меня дрожью и открыла дверь комнаты.
- Заходите…
Что думает Павел обо всем этом, я не представляла и представлять не хотела. Скромную обстановку комнаты он оглядел не без интереса и, по крайней мере, не остался явно недовольным. Это вселяло в меня робкую надежду, что он худо-бедно осознает происходящее - значит, с ним можно будет как-то договориться.
- Постель я сейчас застелю, - засуетившись, я кинулась отпирать шкаф, - полотенце найду, только у меня нет, во что пере…
Слова испарились с моего языка сами собой, когда я почувствовала, что меня берут за локоть: с одной стороны, аккуратно, но с другой - цепко и ухватисто. Сердце у меня тут же застучало где-то в горле от ужаса, и я с трудом разобрала, что мне говорят:
- Почему вы не смотрите в глаза?
- Ч… что? - меньше всего я ожидала такого вопроса и удивилась несказанно, но - вот странность, - заставить себя поднять взгляд с первого раза не смогла. Павел сжал мою руку чуть сильнее, и я поняла, что начинаю паниковать.
- Не думаю, что мы сможем ладить, если вы будете что-то скрывать от меня.
От еле уловимой прохлады, которой подернулся его голос, я всем телом вздрогнула, но ожила от сковавшего меня оцепенения и смогла, наконец, встретиться со своим гостем взглядом. Глаза у него были светлые, живые и тревожные; где-то на дне их, как мне почудилось, плескалось стылое выражение неизъяснимой грусти.
- Я ничего не скрываю, - пролепетала я, чувствуя себя кроликом перед лицом змеи. - Просто…
Он сразу перебил меня:
- Я вас пугаю?
Надо было отдать должное его проницательности, хотя сложно было предположить что-то иное в той ситуации. Я испуганно замерла, не зная, что делать: “нет” будет звучать наигранно и фальшиво, “да” можно счесть за оскорбление. Черт его знает, что творится в монарших мозгах. Я понятия не имела, как вести себя с особами царских кровей, и поэтому подавленно молчала, судорожно пытаясь придумать ответ, который прозвучит одновременно нейтрально и правдиво.
- Я мог и не спрашивать, - вдруг произнес Павел, выпуская мою руку; впору было отступить от него подальше, но я осталась на месте. - Не бойтесь. Между нами могут существовать… различия, но я такой же человек, как и вы.
“Ага, - чуть не слетело с моего языка, - только ты пару часов назад ходил сквозь стены, и вообще тебя убили в каком-то махровом году”. Я вовремя успела остановить себя, поняв, что этого говорить не стоит. Лучше всего было кивнуть, заставив себя ни в коем случае не отводить глаз.
Немного помолчали, приглядываясь друг к другу. Мысли мои были запутаны настолько, что выдернуть из этого плотного клубка хотя бы одну не представлялось возможным, а все душевные силы уходили на то, чтобы не начать плакать. Тишину нарушил Павел:
- Вы не держите слуг?
- Нет, - я слегка удивилась такому вопросу. - Тут всего две комнаты, зачем мне слуги?..
- Тогда принесите воды для умывания.
Сказано это было абсолютно будничным тоном, не оставлявшим сомнений в том, что для моего гостя отдавать приказы - дело привычное и впитанное накрепко с самого детства. Но я все-таки возмутилась про себя, хоть и понимала, что глупо было ожидать чего-то иного. Все-таки в горничные я тут не нанималась, и плевать, что он думает иначе.
- Зачем ее нести? - спросила я, думая свести все в шутку. - В этом нет никакой необходимости. Идемте за мной.
Я вышла из комнаты первой и вздрогнула, когда у меня за спиной послышался сочный звук удара и болезненный вздох: привыкший, очевидно, не обращать внимания на любые препятствия на своем пути, Павел попытался срезать через стену и врезался в дверной косяк. Хотелось то ли смеяться, то ли рыдать.