- Ищут, - повторил мужчина задумчиво, устремляя взгляд куда-то в пространство. - Значит, все-таки я был прав…
За последнюю фразу его Нина Сергеевна ухватилась, как почуявший добычу пес - за малейшее дуновение ветерка, но не успела задать вопрос, ибо в дверь с настойчивостью заколотили.
- Нина Сергеевна! - раздался снаружи требовательный женский голос. - Нина Сергеевна, вы тут?
В смертельном страхе женщина подскочила со стула.
- Это она!
Мужчина, по всей видимости не ожидавший такого взрыва эмоций, попытался успокоить ее:
- Позвольте, мадам, разве стоит так…
- Нельзя, чтобы она вас видела! - громко зашептала Нина Сергеевна, бесцеремонно хватая своего гостя за плечо; он же был настолько ошеломлен, что даже не попытался скинуть руку.
- Но разве она…
- Пожалуйста, - проговорила женщина умоляюще. - Пожалуйста, спрячьтесь. Я очень вас прошу.
Он смотрел секунду ей в глаза, где горел один лишь безраздельный страх - за него, - а потом вдруг проговорил, сдаваясь:
- Куда?
Спустя секунду за ним закрылась дверь соседнего миниатюрного помещения, где Нина Сергеевна, очевидно, в свободное время попивала чай. Впрочем, мужчина притаился за этой дверью так, чтобы иметь возможность слышать и даже видеть через маленькую щель у косяка, что происходит в кабинете. А туда тем временем ступила рослая темноволосая женщина, весь облик которой излучал деятельную уверенность без малейшего отголоска суеты, зато с изрядной примесью фанатизма.
- Чем обязана, Амалия Григорьевна? - спросила администратор холодно, жестом приглашая посетительницу сесть. Но на пути к стулу Амалия споткнулась об оставленную предыдущим гостем кабинета трость.
- Ох, черт, это что такое?
От лица Нины Сергеевны начала медленно отливать краска. Поспешно она выхватила из рук Амалии трость, не дав женщине толком разглядеть ее.
- Это… это мое, простите.
- Ваше? - Амалия удивленно приподняла брови. - Не знала, что вам такое…
- Мне нравится, - отрезала Нина Сергеевна нервозно и осторожно прислонила трость к столу рядом с собой. Только затем, удостоверившись, что та не упадет вновь, она села на стул и, сложив руки, пытливо посмотрела на посетительницу.
- Так чем обязана?
- Я просто пришла принести извинения, - сказала Амалия небрежно, - мы учинили небольшой погром…
- Следы вашего присутствия мы уберем, - отозвалась Нина Сергеевна с неприязнью. - Но мне хотелось бы… узнать причину, так сказать.
Темноволосая женщина мигом навесила на лицо очаровательную улыбку, ее широкий прямой рот при этом будто изломился.
- О, ничего особенного. Просто мне в голову пришла идея… раз смерти продолжаются, а привидения больше нет…
Администратор музея продолжала молча смотреть ей в лицо, не позволяя своему взгляду даже чуть скоситься в сторону соседней двери.
- …значит, возможно, мы ошиблись? И опасность исходит не сверху, из замка, а из его подвалов?
- Я не понимаю, что вы имеете в виду.
- Ну как же так. Просто представьте себе: кто-то решил найти проход в замок, чтобы, предположим, похитить экспонаты. Или копает подкоп. Но ему раз за разом попадаются несчастные женщины, и он вынужден убить их, чтобы они его не раскрыли. Понимаете?
По виду Нины Сергеевны можно было сказать, что предложенная версия вряд ли вызвала у нее большой энтузиазм, но все же администратор со всей присущей ей вежливостью кивнула. Амалия заулыбалась с еще более искренним выражением.
- Поэтому мы хотим прочесать подвалы. Не волнуйтесь, если там что-то есть - мы это найдем.
- Не сомневаюсь, - бесцветно ответила Нина Сергеевна. - И ни в коем случае не волнуюсь. Вы же знаете, я вам верю.
- О, - невозможно было представить более признательного выражения, чем то, которое появилось на лице Амалии Григорьевны, - мне так приятно это слышать…
- Только будьте осторожны. В подвалах недавно трубу прорвало, чуть фундамент не рухнул. Я все-таки хочу видеть музей в целости и сохранности.
- Не беспокойтесь, - Амалия порывисто поднялась со стула, - музей мы не потревожим. Ничуть. Спасибо за понимание.
- Обращайтесь, - администратор тоже заставила себя улыбнуться, уже в спину уходящей посетительнице. И, стоило цокоту каблуков Амалии затихнуть в конце коридора, как Нина Сергеевна, постепенно избавляясь от залившей ее лицо бледности, устало откинулась на спинку стула. Из соседней комнаты неслышно вышел ее необычный гость.
- Вы в порядке, мадам? - заботливо осведомился он, бросая подозрительный взгляд на дверь, за которой скрылась темноволосая женщина. Нина Сергеевна улыбнулась ему.
- С ней всегда так. Вроде хорошо, а сидишь будто на иголках.
- Могу понять, - молвил он, подбирая свою трость. - Что ж, одно я понял точно.
- Что, Ваше Величество?
- Что мне действительно стоит подождать, пока все успокоится, - заявил мужчина решительно, запахивая воротник плаща. - За себя у меня нет причин тревожиться, но… если это то, о чем я думаю… лучше пока не… впрочем, не буду утомлять вас этим. Надеюсь, мы прощаемся ненадолго.
- Конечно, - обрадовалась Нина Сергеевна, - заходите, когда хотите, только пусть эти сначала уйдут…
Заверив ее, что зайдет обязательно, странный гость шагнул к двери, но тут до него донесся тихий оклик женщины:
- Ваше Величество…
- Да? - он обернулся и посмотрел на нее вопросительно. Нина Сергеевна вобрала в грудь воздуха, точно вопрос дался ей нелегко.
- Что спрятано в подвале? Что они ищут?
Он постоял немного молча, неизвестно что обдумывая, и наконец ответил с самым честным выражением:
- Ничего. Абсолютно ничего.
Словами не описать, насколько погано я чувствовала себя в то утро. Грубо говоря, это и утром-то не было, ибо я с огромным трудом продрала глаза лишь в три часа дня. Во рту было ужасно сухо, все тело будто налилось свинцом, а в голове методично и неумолимо бухало что-то огромное и тяжелое. Вяло застонав от боли, я перекатилась на другой бок и попыталась нащупать рядом с собой кружку с водой. Если б ее не оказалось на месте, мне бы, наверное, пришлось умереть, потому что встать с постели и дойти до кухни было в тот момент явно выше моих сил. В голове еще мелькали остатки вчерашнего вечера, но они были настолько мутны и разрозненны, что я даже не пыталась пока сложить их во что-то осмысленное. Нашарив-таки на полу чашку, я жадно приникла к ней, но на донышке, как назло, осталось всего несколько капель - они прохладно скользнули по языку, лишь раззадорив жажду еще пуще. От несправедливости мира я испустила страдальческое мычание и, не следя за тем, куда катится выпавшая из руки чашка, рухнула обратно на подушку. Меня начинало мутить.
- Наконец-то вы проснулись, Наталья.
Голос Павла звучал прохладно и ровно, но каждое слово все равно одавалось в моей несчастной голове гулкой болью. С трудом повернув голову к дверному проему, я посмотрела на своего квартиранта мутно:
- А… вы… - говорить было еще труднее, чем шевелиться; язык, казалось, распух до чудовищных размеров и ворочался с трудом.
- Я вижу, отдых удался на славу, - тоном разочарованного папаши проговорил Павел, снисходительно глядя на меня. - Неужели прилично юной девице пить, как гусару?
“Нет, только не это”, - мигом опухло у меня в голове. Похоже, нравоучений от бывшего императора было не избежать, но я была не в том состоянии, чтобы выслушивать их. Легче было пойти и повеситься, но даже на это, боюсь, сил бы у меня не хватило. Вот и пришлось лежать пластом, не шевелясь, и даже пытаться что-то ответить:
- Я… не… да я вообще…
Дальше голос сорвался на невнятный сип, и я, подавленно замолчав, закрыла глаза. Павел еще некоторое время молчал, а потом в нем, видимо, сочувствие одержало верх над суровостью: