- Принести вам воды?
- Да! - у меня даже голос прорезался. - Да, спа… спасибо…
Гигантскую поллитровую кружку я осушила залпом, не обращая внимания на то, что вода стекает по подбородку и льется на грудь. Глотку изнутри прекратили драть невидимые когти, но лучше от этого не стало, ибо ни головная боль, ни слабость во всем теле никуда не делись. Теперь Павел смотрел на меня скорее с жалостью, точь-в-точь моя мамуля - она тоже, когда я просыпалась после пьянок с друзьями, сначала злилась, а потом начинала заботливо вокруг меня хлопотать, предлагая наперебой боржоми, аспирин и какие-то непонятные народные средства. Но я успела достаточно себя изучить, чтобы понять, что мне не помогает ни одно. Только…
- Пиво, - прошептала я, с усилием заставляя себя моргать - даже слабый свет пасмурного дня, льющийся в окно, неустанно давил на мозг. - Ваше Величество, будьте человеком. Сходите за пивом. Пожалуйста.
Он удивленно приподнял брови и ответил с непонятным смешком:
- Позвольте, это уже наглость.
- Почему это? - резонно спросила я. - Тут ларек за углом. Иначе я до вечера не встану… ох…
- Мне кажется, я не похож на посыльного.
- Я этого и не говорю, - его императорское чувство собственной важности не на шутку взбесило меня. - Я просто прошу вас об услуге. Бескорыстной услуге. Не потому, что вы посыльный, а просто так. Просто потому что… потому что…
Боже, как у меня болела голова.
- Потому что вы есть, - произнесла я за неимением других аргументов и снова закрыла глаза, желая всем своим видом показать: если не хочешь оказать мне первую помощь, хотя бы оставь в покое, и без твоих нотаций плохо. Несколько секунд стояла тишина - наверное, он смотрел на меня и удивлялся, как можно было напиться в такие дрова, чтобы наутро напоминать нечто аморфное и неподвижное, разве что слабо пульсирующее от боли. Я сама удивилась бы, если честно, если б были силы.
Дверь комнаты захлопнулась.
- Ну и пожалуйста, - пробормотала я еле слышно и, отвернувшись к стенке, вновь смежила веки. Но боль была сильнее подкатывающей дремоты и сносила ее начисто, как бурный речной поток хлипкую плотину. Счет времени я потеряла, поэтому не знаю, сколько лежала так неподвижно, проклиная себя и весь мир заодно. Правильно мне Амалия говорила что-то про несовершенство мира… если, конечно, я ее и впрямь встретила, а мне приснилось это все по пьяни. Питер, конечно, большая деревня, но не настолько же.
Я не успела как следует углубиться в воспоминания о том, что было вчера, чтобы хоть как-то спастись от своего гнетущего состояния, как вдруг дверь комнаты опять распахнулась. Я даже головы не повернула, настолько мне было плевать.
- Что вам еще? - спросила я сипло, зарываясь носом в подушку. Наверное, впервые за все время нашего с Павлом сосуществования я была настолько близка к тому, чтобы начать его искренне ненавидеть.
Спустя секунду я необычайно ясно осознала, что от ненависти до любви один шаг. Потому что мой квартирант достаточно бесцеремонно, хоть и мягко развернул меня за плечо и протянул открытую, восхитительно запотевшую бутылку “Оттингера”.
- Не может быть, - выпалила я, хватая бутылку, будто боясь, что он передумает и заберет. - Вы решили меня спасти?
- Только пообещайте мне, что не будете больше так напиваться.
- Не буду, - ответила я совершенно честно: в тот момент даже мысль о том, чтобы еще раз притронуться к чертовой клюквенной настойке, лишь подняла у меня внутри очередную волну тошноты. Я принялась хлестать пиво огромными глотками и, разумеется, почти тут же поперхнулась от ударивших в нос газов.
- Можете не торопиться, - заметил Павел, почему-то не торопящийся покидать комнату. - Я не собираюсь ее отнимать.
Я только булькнула в ответ что-то невразумительное и продолжила жадно пить. А он все не уходил, терпеливо ждал, пока я опустошу бутылку и буду в состоянии хоть как-то поддерживать разговор. Пелена, заволокшая сознание и помутившая все эмоции, немного разогналась, и я ощутила нечто, похожее на настороженность. Словно меня спалили за чем-то постыдным. Я попыталась припомнить, что такого, с точки зрения Павла, могла натворить за последнее время, но ничего, как назло, на ум не шло. Разве что Косяк немного погрыз только что отпечатанные фотки, но в этом, если разобраться, моей вины нет. Поэтому я совершенно спокойно допила пиво, поставила бутылку на пол и, кое-как приняв сидячее положение, более-менее осмысленно воззрилась на своего спасителя.
- Спасибо. Я, если честно, не ожидала, что вы пойдете…
- Я никуда не ходил, - ответил Павел. - Молодой человек из компании, расположившейся этажом ниже, согласился исполнить это за меня.
Я чуть не свалилась с дивана. Наш дом давно уже терроризирует какая-то гопота, оставляющая на лестничных пролетах тонны пустых бутылок и шелухи от семечек, бодро посылающая в известном направлении всех, кто осмеливается сделать им замечание, и каким-то непостижимым образом всегда умудряющаяся смыться до приезда милиции. Да как Павел делает это, черт возьми? Сначала сосед с дабстепом, теперь они…
- Весьма неряшливые молодые люди, - уточнил он ничего не выражающим тоном. - Но они дали обещание, что избавятся от следов своего пребывания, и я позволил им остаться.
Я решила ничему не удивляться. В отношении моего квартиранта это бесполезно.
- Вы… - я не договорила, потому что других слов, кроме “охуенны”, у меня не было, а материться при Павле я не рисковала. На него мое восхищение никакого впечатления не произвело: он скользнул по мне безучастно-изучающим взглядом, как оценщик по редкой скульптуре, и вдруг спросил:
- Я могу попросить вас об ответной услуге?
Я, признаться, немного озадачилась. За прошедшие три недели я оказала ему миллион и одну услугу, если говорить, положа руку на сердце, но он, хоть и благодарил, явно воспринимал все это как само собой разумеющееся. И никогда ни о чем специально не просил. Спрашивал - да, но не просил. Я попыталась прикинуть, что могло прийти ему в голову, но быстро поняла, что это бесполезно, и решила уточнить прямо:
- Конечно, а… о какой?
Лицо его на секунду исказилось, будто он хотел сказать совсем не то, что произнес в итоге:
- Побыть моделью.
- Моделью? - у меня глаза на лоб полезли. - Какой моделью?
- Для моих фотографий, - заявил он. - Я решил запечатлеть вас в образе девяти муз.
Не нужно было быть профессором логики, чтобы понять, к чему он клонит. Я подавленно замолчала, неожиданно живо и во всех подробностях представив себе, чем кончится эта фотосессия. Представила - и ничего не ощутила, ни неприятия, ни желания, ничего. Только одна, весьма здравая мысль неожиданно объявилась в моей голове: “Все давно к этому шло”.
- Вы ведь не откажете мне в столь незначительной прихоти, - проговорил Павел с еле заметным нажимом. Я внутренне содрогнулась. Откажешь ему, как же.
- Конечно, нет. Как пожелаете.
Он, явно довольный моей покладистостью, заулыбался.
- Тогда… в семь часов вечера.
- Отлично, в семь, - ответила я, и он наконец-то вышел. Я снова упала на подушку и попыталась вытащить из сознания хоть одну мысль, чтобы как-то обдумать все произошедшее за последние сутки. Но в моей несчастной голове осталась лишь одна, давящая, как и любая абсолютная истина: “Все давно к этому шло”.
Мне не пришлось даже заставлять себя не думать о предстоящем вечере - он воспринимался как нечто абсолютно логичное, нечто вроде операции, без которой никуда. Муки совести меня тоже не мучили: в конце концов, Андрея я недвусмысленно отправила куда подальше, я свободная девушка, могу ложиться в постель с кем хочу. Тем более, чем черт не шутит, вдруг мне даже понравится?
Совершенно успокоившись от последней мысли, я еще немного повалялась, сходила в душ, посидела немного за компом, удалила все сообщения от Андрея, не читая их, и, немного подумав, закинула его в черный список. Слез больше не было, даже обида на него куда-то испарилась, и мысль о том, что я его больше не увижу, отчего-то не вызывала никакого расстройства. Я даже подумала, что зря устроила истерику на вписке и заставила беспокоиться Анжелу - лучше было бы спокойно объяснить Андрею, в чем он не прав, сказать, что мы расстаемся, и пойти пить дальше. А давать пощечину, только если бы он совсем не отставал. Так, конечно, было бы гораздо лучше, но кому и когда все стоящие идеи приходили в голову вовремя? Сообразить в подходящий момент, как лучше себя повести, никогда не было моим коньком, что тут говорить.