– Почему вас не расстреляли, Тарасов? Насколько я знаю, НКВД расстреливает людей, оставивших свои части. Вы можете ответить на мой вопрос?
– Я не знаю, почему они меня не расстреляли, я у них об этом не спрашивал. Наверное, потому что меня задержали не в прифронтовой полосе. На фронте с такими людьми, как я, не церемонились бы, пулю в лоб – и в овраг. Меня арестовали в Казани. Судили меня тыловики, которые не нюхали пороха.
Майор что-то записал в свой блокнот и задал новый вопрос:
– С кем вы переходили линию фронта? Где и при каких обстоятельствах вы познакомились с этим человеком?
– Я познакомился с ним в Казани, когда находился в «бегах». Познакомил нас мой однополчанин Романов Павел. Мне тогда нужны были деньги, а со слов товарища, этот человек мог предложить работу за неплохие деньги. Как я понял, он был «вором в законе». Мы встретились в определенном месте, но после разговора с ним меня «замели» чекисты. Я почему-то подумал, что это он сдал меня. Второй раз я встретился с ним случайно, в тюрьме города Чистополь. Я тогда за нарушение режима содержания был водворен в штрафной изолятор. Я не знал, кто сидит за стеной, но мы часто переговаривались ночью, когда засыпала охрана. Во время этапирования в Челябинск я принял решение бежать. Нас в машине было несколько человек, и мы дружно набросились на солдат конвоя. Разоружив их, мы побежали в сторону ближайшего леса. Сколько тогда нас смогло добежать до него, я не знаю. Конвой с других машин открыл шквальный огонь по бегущим зэкам, и в поле осталось много наших товарищей. Иван побежал за мной. Что его заставило это сделать, я не знаю. Мы добрались до Челябинска. Моя старая знакомая помогла укрыться от преследования. Она же «достала» нам из госпиталя документы, по которым мы и попали в маршевый батальон, идущий на фронт. Затем была передовая, и наш с ним переход через линию фронта.
Майор снова что-то записал в блокнот.
– Вы здоровы? У вас вид очень больного человека.
– Есть немного. Сильно болели почки, сейчас – легче.
Майор повернулся к офицерам и что-то сказал на своем языке. Один из них козырнул и вышел из кабинета.
– Скажите, Тарасов, вы знали, что ваш напарник Проценко работал на Абвер?
– Откуда, господин офицер? – удивленно произнес Александр. – Он никогда не говорил мне об этом. Я же вам уже рассказывал, что всегда считал его «вором в законе».
–Кто из вас предложил перейти линию фронта, он или вы?
Александр задумался, словно вспоминая, кто из них первым предложил это сделать.
– Не помню точно, наверное, он. Я хотел остаться у своей знакомой в Челябинске. Она работала в госпитале, и сделать для меня какие-либо документы не представляло особой сложности.
В кабинете повисла тишина. Было хорошо слышно, как тяжело дышит майор, который, склонившись над столом, что-то записывал в блокнот.
– А Проценко утверждает, что это вы предложили ему перейти линию фронта, – не отрывая взгляда от блокнота, произнес он. – Поэтому я снова хочу спросить вас, Тарасов, чья это была инициатива, ваша или его? Врать не советую.
– Да я и не вру, господин офицер. Я же сказал, что не помню. Неужели это так важно, кто из нас предложил перейти линию фронта?
– Теперь это не столь важно, – ответил майор и, закрыв блокнот, положил его во внутренний карман пиджака.
Он нажал кнопку, и за его спиной, словно из-под земли, вырос солдат. Александр встал со стула и направился к двери. Через полчаса он уже лежал на нарах в своем бараке.
***
Рядом с нарами прошел военнопленный в рваной грязной шинели. Он на секунду задержался и посмотрел на Тарасова изучающим взглядом, а затем направился в дальний угол барака.
«Интересно, почему он так посмотрел на меня? Может, с кем-то спутал? – подумал Тарасов, продолжая наблюдать за ним. – Сейчас многие из нас мечтают найти хоть одну родственную душу в этом человеческом муравейнике».
– Что задумался, земляк? – поинтересовался у него знакомый мужчина. – За кем наблюдаешь, может, знакомого увидел? Давай с тобой знакомиться. Меня звать Михаилом. Фамилия – Проскурин. Я из Вологды. А ты кто такой и откуда?
– Александр Тарасов. Я из Казани. Ты не скажешь, какой сегодня день?
– А Бог его знает, – ответил Михаил. – У меня все дни перепутались, да и какая разница, какой сегодня день.
– Если сегодня двадцать третье февраля, то я поздравляю тебя с праздником Красной Армии.
Михаил присел около его ног и тоже взглянул в дальний угол барака.
– Знакомый, что ли? – спросил у него Александр. – Странный он какой-то. Остановился около меня, посмотрел и, ничего не сказав, отошел.
– Да какой знакомый? Сволочь он! Я случайно услышал, что они хотят сообщить завтра немцам, что ты якобы был командиром роты в их батальоне.