Одни копировали памятники зодчества различных миров, другие воспроизводили прославленные образцы техники, проекты, так никогда и нереализованные. Сооружения из системы 61 Лебедя соседствовали с псевдохрамами Греции, к копии Пантеона Славы, что на Канопусе, приник цейлонский храм, а пещеры Аджанты бросали вызов суровому великолепию строений габриан.
В заливе на вечной стоянке прильнули к воде парусные и моторные суда - от долбленок древних мореходов, до копий могучих линкоров Эры Разделенных Наций... А в глубине острова космодромы следовали один за другим: те, что были построены на других планетах, и те, что никогда не были и вряд ли когда-то будут. У самой гостиницы разместили стартовый комплекс космодрома. Сергей пролежал на земле пять часов, рассматривая работу автоматов.
Тороидальный дирижабль, наполненный гелием, с размещенными внутри металлическими фермами стартовой площадки, загружался челноком типа "земля-орбита-земля". Затем весь комплекс плавно отрывался от поверхности и устремлялся вверх, и там, в вышине, стартовал челнок - голубое пламя с ревом било из сопел и корабль уносился еще выше. Через какое-то время дирижабль садился, приземлялся и челнок. Роботы суетливо готовили их к очередному старту. И так раз за разом.
Из всех условий, которые Мартынову поставили перед началом эксперимента, больше всего ему не нравились два: никогда не покидать острова и всеми доступными средствами заботиться о своем здоровье. Со всеми остальными пунктами он был согласен, хотя и находил их достаточно странными. Последние же два считал не только бессмысленными, но и глупыми. Тем не менее, согласился их принять. Теперь до конца своей жизни он останется здесь, на острове.
До вершины оставалось лишь метров десять. Когда он перепрыгнул с одного камня на другой, из провала неожиданно выскочил прозрачный шар, около метра в диаметре, из него вырывались сполохи света. На фоне хмурого моря и серых скал механизм выглядел инородным, чуждым всему окружению. Шар покоился на шести длинных суставчатых конечностях из блестящего металла. Он напоминал паука, но издав серию вспышек, завопил вполне человеческим голосом:
- Назад! Прошу вернуться назад!
- В чем дело? - спросил Сергей.
- Опасная зона! Вход людям категорически запрещен!
- Ах, вот как? Скажите-ка, мистер робот, где мне найти старого Хэнка?
Вспышки заиграли с новой силой так, что слились в единый поток света.
- Хэнк Бауэр, по прозвищу Старый Хэнк, погиб двадцать семь лет назад!
- Неужели? - Мартынов не стал поправлять его; если робот сказал, что старый Хэнк погиб, а не умер, значит так оно и было. - Каким же образом?
- Сорвался с этой скалы вниз. Вход человеку запрещен!
"Интересный исход, - отметил он про себя. - То-то меня так усердно предупреждали, что эксперимент опасен и, дав согласие на участие в нем, я не смогу уже что-либо изменить". А вслух произнес:
- Понятно. Но я обещал прийти в его бунгало.
- Курс северо-восток. Через холм к морю. Ровно пятьсот два метра по прямой.
"Может быть, по прямой и полкилометра, - подумал Сергей, подходя к низкому жилью, выбитому в сплошной каменной скале, окна и двери которого выходили к морю, - а вообще-то километра три наберется".
- Ба!... Да кто это к нам пришел? Дед...
На табуретке, вырезанной из гранита, сидел перед входом хорошо знакомый Мартынову пилот Андрей Пименов. В руках у него было подобие молнии из дерева, заканчивающейся стилизованной безобразной физиономией одноглазого Одина, с обвивающей молнию бородой, и в двурогом шлеме. Умелыми, точными движениями Андрей полировал фибулу-заколку фланелью. Не вставая с табуретки, он развел руками, показывая удивление.
- Добро пожаловать на остров мертвых! - театрально-прочувствованно продекламировал он. - Еще один ходячий покойник! Интеллектуальная кладовка человечества пополнилась новым редким экземпляром.
- Черный юмор? - усмехнулся Мартынов. - Мог бы и поприветливее встретить гостя. Что здесь у вас происходит?
Они обменялись рукопожатиями.
- А... ничего нового... Все надоело. И эти камни, и море, и небо... Не жизнь, а простокваша... Сидишь сиднем, развлекаешься, да по докторам бегаешь. Тоска! За многочисленные прегрешения страдаю, искупаю теперь свои бурные годочки. - Он сердито стукнул себя по колену. - Жить по-человечески не дают, и умереть тоже. Дождутся, что сработаю атомную бомбу и пущу всех к черту на воздух... Впрочем, у тебя времени впереди много, сам все поймешь.
- Меня пригласил Поль...
- Какая разница? Сюда приходят, кто хочет. На остров попасть несложно, но уж если заманили - отсюда не вырвешься... А посещать можно любое место - медицинский центр, энергетический комплекс... в общем, все. Сюда приходят все старожилы, новенькие не больно-то суются. Болтовня их не привлекает. Пустые разговоры, как и все наше существование. Долгая жизнь хорошая штука, когда можешь рисковать ею, когда вдыхаешь чужой воздух на чужих планетах, где каждый шаг таит опасность. Когда же этого нет, а только сытое существование, жизнь утомляет... Захочешь освободить этот мир от своей бренной плоти и не сможешь. Откачают, залатают, пристыдят, напомнят о долге перед человечеством и тому подобном, и опять пустят резвиться под солнышком. Гляди! И сейчас шпионят!
Из-за валуна метрах в десяти от них выглядывали две бусинки на спицах - зрительные органы робота-хранителя. Булыжник килограммов на пят полетел в том направлении и, стукнувшись о камень, отлетел в сторону. Перископические глаза исчезли и послышался визг возмущения.
- Сэр! Вы повредите меня. Я буду вынужден жаловаться!
- Валяй, жалуйся, банка консервная, - равнодушно буркнул Пименов.
- Какая муха тебя укусила? - поинтересовался Сергей. - Ты же знал, что будет нелегко. Кто еще из наших ребят здесь?
- Хватает... Бак Зарипов, Юки Фугава, Пит Забровски. Это из тех, кого знаешь ты. Есть и другие.
- Неужели все думают так же, как и ты? С такой компанией можно горы своротить, а весь этот остров по камню перебрать. Я уже не говорю о том, что просто провести время было приятно.
- Вот-вот, - закивал Андрей, - все мы вначале были такими же оптимистами. Высокая цель, большая ответственность, именно я и никто другой избран для эксперимента...