Ни какой-либо добычи, ни пленных ополченцы не везли. Олега это не удивило: скрылись от погони стражники, он же сам и гнал их ради этого нещадно.
Но вот почему вместе с отрядом не возвращался мудрый Аркаим? Неужели не встретили мужики правителя, что навстречу им идти был должен? Неужели сам правитель на них не вышел? Где же он тогда вообще? Куда провалился? Ведь либо сам, либо с ополченцами, но давно уже обязан был до дома добраться, все сроки прошли!
– Где же тебя носит, мудрейший? Куда ты смылся?
Олег дождался, пока колонна пройдет к поселку, сорвал со свисающих до земли веток несколько орешков и перевернулся на спину, пытаясь собраться с мыслями.
Куда же мог пропасть правитель здешних отверженных земель? Может быть, невольница уже проболталась, где именно впервые познала любовную близость, и теперь мудрый Аркаим, зная, на каком из алтарей начался обряд жертвоприношения, стремится туда, чтобы завершить таинство? Нет, вряд ли… Сунуться на берег, принадлежащий его братцу, в одиночестве, без оружия, без магического камня, без атрибутов для богослужения, да даже без банальной жратвы, наконец, – слишком уж глупо. Проще вернуться, собраться и поехать на место во всеоружии.
Тогда, может, он все же вернулся к себе во дворец, но сделал это незаметно? Тоже странно. Наверх ведут только два пути: веревка и эта вот дорога. К веревке, имея в запасе лишних четыре часа, они должны были выйти первыми. И тогда они встретились бы на склоне либо наверху. Не может же правитель в собственном дворце прятаться по кладовкам, скрываясь от слуг и гостей! Нет, там Аркаима не было. По дороге он не проезжал. Тогда где?
– Да где угодно! – сам себе зло ответил Середин. – Пиво пьет в пещере, купается на пляже с подогревом, впал в спячку до весны – все что угодно быть может! Я же про него ничего не знаю. Ровным счетом ни-че-го! Просидел тут, как дурак, три дня. Теперь и вовсе никаких следов не найти…
Он кинул в рот пару орехов, расколол, выплюнул в ладонь и принялся разбирать шелуху, прикидывая, как все же можно вычислить хитрого здешнего колдуна. Понимание невозможности этого его никак не устраивало – ведь жизнь Урсулы, пока она находилась рядом с Аркаимом, висела на волоске. Ее жертвоприношение было неизбежным. Неизбежным. Вопрос лишь в том, как скоро оно сможет осуществиться.
Жалко, что он не ищейка. Судя по тому, сколько копченого мяса захватил с собой холоп, шлейф из его аромата должен висеть за Будутой не меньше месяца.
Олег замер, оценивая промелькнувшую мысль.
Да, конечно, по запаху он никого найти не сможет. Но, может быть, есть что-то, доступное и его ощущениям? Хоть у одного из беглой четверки – у холопа, у купца, у невольницы, у правителя? Хоть что-нибудь! Запах, магнетизм, духовное влечение, кровь, приметные вещи, цвет.
– Стоп! – Олег сдул ореховую шелуху, кинул ядрышки в рот, прожевал. – Кровь! Мы все замараны кровью. А я знаю одного очень упрямого охотника, умеющего учуять кровавый след даже через всю планету. Медный страж!
Магическое порождение Раджафа, непобедимый, неуязвимый воин, самый неподкупный судья и неумолимый палач в одном лице. Путники уже дважды успели столкнуться с этим монстром. Первый раз он, утопив обе ладьи Любовода, выследил и перебил всех моряков, что замарали свои руки кровью, когда разоряли кое-какие деревушки на берегу реки. Страж преследовал преступников, хотя они заметали следы, улепетывали со всех ног, хотя Олег смог заманить его в болото и утопить там с головой! Все равно выбрался, выследил, настиг и покарал!
Второй раз медный страж погнался уже за ними – за ним самим, Любоводом, Ксандром и холопом. Погнался, можно сказать, ни за что: они в честном поединке перебили каимский дозор. Битва как битва – к тому же дозорных было вдвое больше. Разве за победы на ратном поле можно судить, как за убийство?
Но с медным стражем невозможно договариваться – монстр двинулся за ними, загнав тут неподалеку на могучий валун, а Олег, вспомнив удачный заговор, взял да и прибил его следы.
– Так теперь и торчит чудище Раджафа где-то тут, рядышком, – усмехнулся ведун. – И хочет нас всех нагнать, да не может с места сдвинуться. Уж оно-то Любовода чует, можно не сомневаться. И Будуту чует. И Ксандра, конечно, тоже… Но ведь кормчий далеко, он в Кайме, раненый лежит. Медный страж в первую очередь нападет на тех, кто будет ближе. А ближе всех… Ближе всех, выдергивая гвозди, буду я… – сделал окончательный вывод Олег. – Но ведь ищейка-то как хороша, грех не использовать. Ладно, чего-нибудь придумаю.
Середин кинул недоеденные орешки в развязанный заплечный мешок, затянул узел. Привычным движением забросил за спину котомку и щит, поднял накидку и двинулся к дороге. Она заканчивалась как раз у речной отмели, с которой путники и удирали от стража в последний раз.
Никакого общения, кроме взаимных набегов, между Каимом и землей отверженных, не признающих уговора, не имелось. Поэтому по мере приближения к реке, разделяющей оба мира, дорога становилась все менее и менее нахоженной. Вправо и влево от нее отворачивали тропинки, ведущие, наверное, к бортням, делянкам, грибным местам или уловным омуточкам. Эти тропинки словно высасывали из тракта силу, и в конце концов он превратился в такую же полузабытую, поросшую травою тропу, как и все остальные. Оно и понятно: ходить в набеги по одному и тому же пути глупо – противник либо засаду организует, либо крепость поставит. А коли разными путями бродишь – то и дороги нормальной нигде пробить не получится.