Когда пришла очередь показывать документы с билетами, к вагону, где стояли наши герои, подошёл взвод вооруженных винтовками солдат. Их вёл молодой офицер с крайне подлым выражением лица, а по правую руку от него стоял знакомый нам чиновник.
— Господа! Прошу вас продемонстрировать свои документы, — воскликнул офицер своим ласковым голосом, обращаясь к толпе. В это время сопровождающие его войска выстроились в шеренгу.
Все повернулись к ним, с документами в руках. Фрэнк оглянулся, и понял: если сейчас что — то пойдёт не так, бежать некуда.
Чиновник с офицером начали ходить и проверять документы. Они лишь останавливались и показывали на кого — то пальцем, приказывая остаться на местах. Джордан и Фрэнк были последними. Осмотрев их документы, он скорчил улыбку, и, обращаясь к ним, отрезал:
— Вы остаётесь. Женщина может идти, — проговорил он, уже приказав солдатам вести за собой выбранных им мужчин.
— Объяснитесь! — командным голосом воскликнул Джордан, — вы кто таков?
— Я лейтенант Логан, республиканская жандармерия. А Вы кто? — мгновенно поменявшись в голосе, отрезал офицер.
— Я капитан республиканской армии Джордан Гоцеллин, отправляюсь вместе со своей семьей на границу по приказу генерала Гана. По какому праву Вы задерживаете наш отъезд?
— По приказу особо уполномоченного генерала, министра военного времени при правительстве Моргана, любой мужчина, пытающийся покинуть город, должен быть отправлен на фронт. Беглые солдаты и их члены семьи мужского пола подлежат расстрелу, — с каждым словом ярость Логана уходила, и он уже говорил полностью спокойно.
— Я действую по приказу генерала Гана и отправляюсь на границу. Меня не имеют права задерживать, — поникнув на мгновение, ответил Джордан.
— Имеют. Следуйте за мной, капитан Гоцеллин. И Вы, Фрэнк Гоцеллин, тоже, — затем он повернулся к чиновнику и в приказной форме обратился к тому, — немедленно отправьте конвоем задержанных людей на фронт. С беглыми солдатами я разберусь.
— Как прикажете! — покорно ответил чиновник.
— Следуйте за мной, кому говорю! И вы тоже, — указал он на трёх человек, прижавшихся к вагону.
Фрэнк схватил Эллен за руку и не двинулся с места. Джордан так же оставался на месте.
— Я думаю, вы не поняли моего приказа. Взять их силой, — спокойно проговорил лейтенант.
— Не бывать этому! — Джордан выхватил свой револьвер и нацелился на лейтенанта, — я капитан Джордан Гоцеллин, и я не позволю, чтобы меня и моего брата Фрэнка расстреливали за дезертирство! Я приказываю отпустить нас!
Солдаты направили свои винтовки на взбунтовавшегося Джордана, а лейтенант стоял на месте. Наконец, его уста расплылись в ещё большей улыбке.
— Замечательно… Расстрелять!
— Джордан, опусти оружие! Пусть не делают этого при Эллен! Мы сдаёмся, — он повернулся к своей жене, и посмотрел в её глаза. В сложившейся ситуации, единственное, что ему оставалось, это насладиться её взглядом. Ведь больше он её никогда не увидит. Её лицо было искажено ужасом и болью, а по щекам стекали бесконечным потоком слёзы. Фрэнк, молча, её поцеловал и прошептал на ухо: "Ступай. Я тебя найду".
Эллен не хотела отпускать Фрэнка, потому солдатам пришлось силой вырывать его из её рук. Их повели к краю платформы, где всё ещё был прекрасный вид на степь. Ибо платформа была на склоне холма, поросшего колючими травами. Вокзал, построенный на холме. И стены не нужно: тела просто падают вниз. Никакой возни, никаких могил. Всё ужасно просто. Это была их судьба, закончить жизнь здесь…
Слышался плач. Жёны приговорённых ревели, умоляя солдат помиловать их членов семьи. Какой — то особо мерзкий солдат сказал им:
— Прекратите, или составите им компанию, — хохоча, сказал тот, под дружественные подмигивания его боевых товарищей.
Арестованных выстроили в шеренгу. Кто имел шляпы, поснимали их, и начали молиться. Лишь один солидного вида джентльмен вытащил сигару и закурил. Все молчали, кое-кто лил слёзы. Джордан подошёл к Фрэнку и сказал тому тихо, дабы солдаты не услышали:
— Когда я скажу, прыгай вниз и притворись мёртвым. Затем беги в город и прячься там.
Едва Фрэнк хотел возразить, как тут знакомый голос лейтенанта крикнул арестованным:
— Закончили молиться! Солдаты, целься!
Все надели шляпы обратно, кто их имел. Джентльмен с сигарой положил её на пол и затушил своими начищенными до блеска туфлями. Солдаты передернули затвор.
— Вы обвиняетесь в государственной измене и дезертирстве и приговариваетесь к смерти! Приговор исполняет немедленно лейтенант республиканской армии Логан. Товсь! — без капли сомнения, с огнём в глазах, проговорил лейтенант.
— Прощай, Фрэнк, — сохраняя серьезное лицо перед неминуемой смертью, сказал громко Джордан. Фрэнк лишь молчал, после чего, почти одновременно с криком лейтенанта, услышал: — Беги! — и Джордан сразу вытолкнул Фрэнка подальше с платформы.
— Пли!
Фрэнку задело руку, но он успел скатиться по холму вниз. Его сопровождали оглушительные выстрелы. Он катился по склону, и каждая веточка, каждый камешек, каждый корешок впивались в его тело, причиняя неимоверную боль. Но Фрэнк остался безмолвен; из — за ужаса произошедшего, боль сковала его язык раскалёнными щипцами.
Когда он глянул вверх, то к нему с платформы уже летели мертвецы. Фуражка брата полетела отдельно от его тела.
Глава 3. Станция
Глава 3. Станция
В ставке было тихо. Телеграфисты всё ещё смотрели на генерала, лицо которого за минуту изменилось до неузнаваемости. Из подавленности и безжизненности его эмоции преобразились в упорство, гордость, уверенность. Аккерман лишь потирал свою подстриженную бороду. Молчание висело во всей ставке.
Первым его нарушил полковник:
— Ваше высокопревосходительство, — присел он на колени, взяв офицерскую саблю в руки, — позвольте присягнуть Вам на верность! — Аккерман говорил уверенно, не мешкая. Генерал неловко уставился на него, как и телеграфисты. Но затем он ответил, и в голосе его можно было расслышать гордость:
— Принимаю твою присягу, полковник Аккерман. Вставай.
Телеграфисты, наконец, ожили и тоже быстро встали на колени, давая присягу своему новому министру. К ним присоединился и Эшфорд. Генерал, приняв их присяги, тут же начал раздавать приказы:
— Телеграфируйте на станцию: "Приказываю снимать с поездов всех боеспособных мужчин и отправлять на фронт. Беглых солдат и офицеров отправлять на гауптвахту, или же в тюрьму. Ответственный за порядок назначен комендант железнодорожной станции. Генерал"
— Ваше высокопревосходительство, телеграмма отправлена. Ещё приказы?
— Да. Указ № 1: "Отныне все мужчины старше 21 года могут быть мобилизованы в действующую армию. Верховное командование обороны столицы имеет право реквизиции любых людских и материальных ресурсов гражданского населения. Все несогласные подлежат принудительной мобилизации в боевые батальоны заключенных. Военный министр".
Генерал ещё долго раздавал приказы всем командующим фронтами и внутренними войсками. Его глаза горели, а руки тряслись от возможностей превратить свои планы в жизнь. Он не давал ни секунды телеграфистам. Они всё время записывали, записывали… А он никак не останавливался:
— Приказ коменданту Мосицкому из жандармерии: переместить вверенные ему подразделения поближе к центру города, к Ставке. Отправьте это вербовщику: нужно три человека с хорошим образованием для заполнения бесчисленных протоколов. Все строящиеся в этом здании планы должны быть записаны и переданы телеграфом нашим командирам в других частях страны.
У него ушло больше двух часов на то, чтобы наконец закончить. К этому моменту ему пришло множество телеграмм от командующих фронтами и армиями с присягой новому военному министру.
— Мой генерал, телеграмма из Цаибурга. Генерал Ган пишет: "Поздравляю Вас с назначением. Да пребудет с Вами смелость и уверенность в Ваших начинаниях. Надеюсь, что смогу лично Вас увидеть и передать от меня и всей моей армии полную нашу поддержку Вашей персоны".